Баня находилась в нескольких метрах от дома, я ее приметила,когда перелезала через забор, собака как раз сидела неподалеку, я прикинула,хватит ли длины цепи, чтобы песик мог до меня добраться. Он, завидя меня,насторожился, сел копилкой и стал наблюдать за моим приближением, но особыхпризнаков агрессивности не подавал. Стараясь не смотреть в его сторону, яподнялась на резное крылечко бани. Открыла дверь, нашупала выключатель,вспыхнул свет, а я огляделась. Бежевая дорожка, стол в углу, где-то должен бытьлаз в подпол. Лаз я нашла сразу, на нем как раз стоял стол, заглянула в темнотуподпола и в дальнем углу увидела молочный бидон, вытащила его на поверхность иоткрыла крышку. Присвистнула и еще раз огляделась в поисках сумки или мешка.Ничего подходящего не обнаружилось, и я вместе с бидоном вернулась в дом,тащить его пришлось волоком и в опасной близости от собачки, пес все еще сиделкопилкой и грустно смотрел на меня.

Я вошла в комнату, при моем появлении Зинка испуганнозамерла, ее возлюбленный тоже лежал тихо. Заглянув в шкаф, я отыскаласпортивную сумку и начала перекладывать в нее деньги.

— Хурму кто укокошил? — спросила я скорее излюбопытства.

— Он, — пролепетала Зинка, косясь на своегодружка.

— Пожадничали. — Я присела перед ней накорточки. — А знаешь, — сказала с улыбкой, — я думаю, ты врешь.Небось напоила парня и шваркнула чем-нибудь по башке. Избавиться от Сашкинаверняка тоже твоя идея.

— Его Хурма застрелил.

— Конечно. Честно говоря, мне плевать и на Хурму, и наСашку, они свое получили, так что выходит, рук пачкать мне не придется.

Я легонько подтянула ремень и надежно его закрепила. Зинка сужасом наблюдала за моими действиями, а я заставила себя вспомнить, как Зойкависела в туалете вот на таком же ремне.

— Вот что, подруга, — сказала я. — Может,тебе повезет и кто-то здесь появится, освободит вас и все такое, а я, извини,не могу. Головой не дергай, шею сломаешь. Пока.

Я закинула сумку на плечо и вышла из комнаты. Пистолет я навсякий случай держала в руке. Уже возле калитки я вспомнила про собаку,вернулась и спустила ее с цепи. Пес настороженно косился на меня, но даже нетявкнул.

В трех шагах от дома было так темно, что я с трудомразличала ближайшие деревья. Но тропинка под ногами как-то угадывалась, япрошла метров двадцать, когда что-то почувствовала за спиной и, метнувшись вкусты, кубарем полетела с обрыва. Падение не причинило мне особого вреда, яоказалась в каком-то овраге, засыпанном прошлогодней листвой, и замерла,стараясь не дышать. Из-за тучи выглянула луна, туман поднимался от реки, впризрачном свете деревья казались великанами. Ничего похожего на живых существне было видно. «Померещилось», — решила я, но еще минут двадцать вглядываласьв темноту, держа палец на спусковом крючке. Когда я успокоилась и уже хотелаподняться, наверху, возле самого дома, заработал двигатель машины. Выбравшисьиз своего убежища, я увидела, как машина стремительно удаляется по дороге всторону райцентра. Я лежала под кустом, прислушиваясь и пытаясь решить, стоитли возвращаться в дом. Это могли быть дружки хозяина дачи, и теперь они, вневсякого сомнения, ищут меня. С таким же успехом это могут быть ребята Еремея,который, вдруг проявив сообразительность, узнал то же, что узнала я. В этомслучае в доме два трупа, а меня опять-таки ищут. «Надо сматыватьсяотсюда», — дала я самой себе мудрый совет и, поднявшись, торопливозашагала вдоль реки.

Я шла всю ночь, стараясь не покидать берега, чтобы незаблудиться. Когда рассвело, переместилась ближе к шоссе. В восемь утра я вышлаиз леса как раз на развилке с указателем «Петраково», в нескольких метрахвпереди виднелась автобусная остановка. Я устроилась на скамейке и немногоподремала. Где-то через полчаса появился автобус, народу было много, бабулькииз окрестных деревень ехали в город на рынок, всю дорогу я стояла наступеньках, зажав сумку ногами. Выгребла из кармана мелочь, чтобы заплатить забилет, и мрачно усмехнулась.

На въезде в город я покинула автобус. Глаза слипались,двигалась я с трудом, хотела отправиться на турбазу, но, подумав, решила, чтоэто опасно. По большому счету, в городе мне теперь делать нечего, следовалобежать отсюда как можно скорее и раствориться на просторах Родины. Но город точнопритягивал меня, я не могла его покинуть и догадывалась почему.

Я купила мороженое, устроилась на скамейке в парке и немногопонаблюдала за голубями. Потом позвонила Вальке, просто желая убедиться, что онжив. Голос у него был совершенно несчастный.

— Слушаю, — Я помолчала немного, он еще пару разповторил «алло» и «слушаю», а потом тоже замалчал. — Это ты? — вдругспросил он недовольно.

Притворяться не было смысла.

— Ага.

— Ты все еще в городе? Чего тебе надо? Чтоб кишки наколенки намотали? Уезжай.

— А ты не собираешься?

— Слушай", . Я хотел тебе сказать… ты не права. Явсегда был на твоей стороне…

— Я тоже. Еремей нашел свои денежки?

— Какие?

— Те, что свистнули из ресторана.

— Нет. Тебе о них что-нибудь известно?

— Я думаю, о них что-нибудь известно Зинке-буфетчице…

— В каком смысле?

— В прямом. Сейфом занимался Сашка, приятельЛюдки-официантки. Они с Хурмой друзья, сидели вместе, о деньгах узнали отЗинки. По пьяному делу проболтались Ваньке, а потом его убили с перепугу, иЗойку за компанию с ним. Меня наверняка бы тоже укокошили, но благодаря тебе яосталась жива.

— Что?

— Спасибо тебе. Чижик, вот что. Хурма Сашку пристрелил,чтоб не делиться, и сам, по-моему, отдал богу душу.

— У кого же деньги?

— Откуда мне знать? Голова у тебя всегда варила, подумай,вдруг сообразишь?

— У меня нет времени на всякую ерунду. Если деньги утебя, тем лучше, забирай их и мотай из города…