— Горло перерезали. Страсть. Что творится… Уйду я,наверное, из ресторана. Мамка правду говорит, не доведет такая работа до добра.И денег никаких не надо. Вот мой Сашка, сулил мне златые горы, домик, говорит,у меня на родине купим, чтоб сирень под окном, чтоб соловей пел… Вот ему теперьсоловей на кладбище и поет. — Людка заревела, размазывая ладонью слезы полицу, — А ты когда на работу думаешь? — спросила она, немногоуспокоившись.

— Уезжаю в Сибирь. Родственники у меня там. Может,устроюсь.

— Правильно. Подальше отсюда. А про тебя спрашивали,менты приходили, я еще с ними ругалась, оставьте, говорю, человека в покое. Нуи из наших многие интересовались. Девки болтали, мол, ты из-за Зойки сбежала. Утой, мол, крыша поехала, а Лийка в бега припустилась, чтоб ее ни за что ни прочто опять не упекли, а Юрка Ворона сказал, ты с этим мужиком, ну… у того, чтошрам на лице?

— Ты мне вот что скажи, — перебила я ее. — Вресторане не первый год работаешь и всех знаешь. Что у Зинки за хахаль?

— У буфетчицы? Так у нее их с десяток. Она бабажелезная, у нее не забалуешь, кулаком не махнешь, мигом за дверь выставит. Этоя… — Людка шмыгнула носом. — Мы с ней не больно ладили, я у нее Сашкуотбила, знала бы… ой, ладно, о покойниках плохо не говорят. Зинка быстроутешилась. Хурму пригрела. Ты его помнить должна, он с Ванькой хороводился,морда круглая такая, все время красная, точно его кипятком ошпарили. Они сиделивместе.

— Кто?

Ванька. Хурма и Сашка мой. Сашка первый освободился, у негоздесь родственники, тетка с сестрой, а сам он с Украины. За ним — Ванька, а ужк ним уже и Хурма нарисовался.

— Как его по-человечески зовут?

— Вроде Витькой. Да черт его знает. Хурма и Хурма.

— И где он сейчас?

— Откуда ж мне знать? Давно что-то не видно. Он вресторан ходить перестал еще до того скандала. Помнишь, когда нам всем Еремейдопрос учинил?

— Помню.

— Зинка говорила, к родным подался, он тоже с Украины.

— А сама-то Зинка как? Работает?

— Не-а. С ногой чего-то. У матери живет. Звонила наднях. Максим орал — уволю, ну и она в сердцах — увольняй, что ж мне, говорит,на одной ноге по твоему кабаку прыгать?

— Где ее мать живет?

— Зинкина? В районе… Городишко какой-то паршивенький,не помню. А чего тебе?

— Так, интересно.

— Мать ей несколько раз звонила в ресторан, знаю, чтогород в нашей области, а какой точно, не припомню.

— Значит, говоришь. Сашка твой с Ванькой да ЗинкинымВитькой дружбу водил. А за что сидел твой Сашка?

— А то не знаешь?

— Откуда мне знать?

— Руки у него золотые, были. Специалист… по сейфам.

— Здорово. И он с одним дружком теперь на кладбище, адругой в бегах. И Зинка на работу не торопится…

— Так ведь нога у нее…

— Нога — это серьезно. — Я подозвала официантку ирасплатилась.

— Уходишь? — загрустила Людка. — А то посидимеще, у меня выходной.

— Извини, важная встреча.

— А-а… ну ладно… Заходи. Хоть в ресторан, хоть ко мне вгости.

— Спасибо. Обязательно.

Я зашагала по улице, торопясь покинуть это место. Послеразговора с Людкой кое-какие намеки дяди Миши стали мне понятны. Я была полнойидиоткой, искала какой-то заговор, а все так просто, если, конечно, вспыхнувшаяво мне догадка верна. Следовало ее проверить. Я остановила такси и поехала наквартиру к Зинке, улица и номер дома были мне известны, она называла адрестаксисту, и я его запомнила. Найти квартиру труда не составит.

Я вошла в подъезд и позвонила в квартиру под номером один.Открыл мне старичок лет семидесяти, бодренький и приветливо улыбающийся, а яспросила его исключительно вежливо:

— Не подскажете, в какой квартире Лапина живет.Зинаида.

— Не слышал про такую. У нас в подъезде точно нет. Еслитолько в соседнем. Там в двух квартирах новые жильцы.

В другом подъезде мне повезло больше. Молодая женщина на мойвопрос кивнула головой на второй этаж и поинтересовалась:

— Это та, что в ресторане работает?

— Да.

— Над нами. Только она уехала. Ногу сломала и к материуехала.

— А где мать живет, не знаете?

— Нет. Зина квартиру полгода назад купила, мы неособенно общались.

— Понятно.

Я все-таки поднялась на второй этаж и, позвонив, некотороевремя разглядывала массивную дверь. Обращаться в ресторан с просьбой сообщить,откуда в наш славный город прибыла Зинка, опасно, но еще в одном месте об этомзнать должны. Я спустилась этажом ниже и вновь позвонила в квартиру к соседке.Женщина удивления не выказала.

— Я ж говорила, нет ее, — заметила онанаставительно.

— Вы извините за беспокойство, а где находится ваш ЖКО?

— ЖКО? — Вопрос вызвал легкое недоумение,справившись с ним, женщина принялась путано объяснять, как найти отдел. Черездворы я отправилась в сторону молокозавода, время от времени приставая кпрохожим, и минут через двадцать смогла-таки обнаружить ЖКО.

Располагался он в полуподвале пятиэтажного дома с большойаркой, в том же доме находился магазин, заскочив туда, я купила большую коробкуконфет и с этим презентом под мышкой отыскала кабинет паспортисткй Пятнадцатьми-нут назад часы ее приема, написанные от руки на клочке бумаги, приколотой кдвери канцелярской кнопкой, истекли, но мне повезло, кабинет был открыт, а самапаспортистка сидела за столом. К моему появлению она отнеслась с неодобрением,а я начала с мольбой:

— Извините, ради бога, приехала к подруге, а соседиговорят, она у родителей. Вы не могли бы мне помочь?

— Чем? — не поняла женщина. Я положила на столкоробку конфет и заговорила еще жалостливее:

— В паспортных данных указано, откуда она родом.

— Вообще-то не положено.. — пожала плечамипаспортистка, но было видно, что поможет. — Фамилия, адрес? — убравконфеты в стол, спросила она.

Конечно, необязательно, что мать Зинки до сих пор живет тами уж вовсе необязательно, что я обнаружу у нее Зинку, но зацепка есть, и янепременно отыщу коллегу по работе.