как следует подумать и всё взвесить, перед тем как писать всякую херню, а сам уже для себя решил, что с этим уродом нужно действовать старым многократно проверенным способом. Как только тупорылый истукан удалился на кухню, он в том же чилинарии изложил Пине свои соображения. Пиночет мгновенно расставил все точки.

– Да, конечно, этот пидор по ходу сам эти конфеты слупил прямо вместе с фантиками, а теперь у него «очко заиграло»253! В кого бы ещё килограмм поместился? Вот же сучка жадная и завистливая! Давно у меня такой длинноногой не было! Я люблю длинноногих! А ну пойдём, повеселимся! – и с непоколебимой решимостью увлекая Доктора за собой, Пиночет уверенно направился на кухню с выражением лица не сулившем совершенно ничего хорошего длинноногому Квакену.

На кухне они, улучив момент чтобы не было свидетелей зажали Кракена за печным газоходом и провели критическую беседу с максимальной эффективностью, при этом верзила, превосходящий по высоте Пину на полголовы, а Доктора на целую голову весь съёжился и стал даже ниже ростом. Квакен заискивающе улыбался, извинялся и блеял что-то про беса, который его попутал. Но кражу конфет так и не признал. И, конечно же, не стал писать в своём анализе ничего лишнего. Группа же понесла наказание в виде лишения курения на следующий день, все моросили, многие обвиняли в этом Доктора. Он, испытывая от этой коллективной мороси определённый дискомфорт, поговорил с Гладковыбритым Духовным Наставником и после обеда запрет на курение был снят. Будто гора спала с Докторских плеч!

После этой истории старый нарк, не скрывая своего пренебрежительного отношения к Кваге сарказничал над ним при каждом удобном случае, а Док был мастером жёсткого сарказма! Однажды в воскресное утро все повара встретились на кухне. Квага должен был поварить, а Доктор с Пиночетом готовили кофе. Настроение у Дока и Пины было великолепным – они встали пораньше и пока все спали, уже хлебанули от вольного ароматного напитка. И когда зашел заспанный Квага и начал с порога гундосить про свою нелегкую судьбу, они так чётко гаркнули над ним, что тот чуть было, не заплакал и замкнулся в себе.

Доктор по своему обыкновению приготовил кофе двух сортов: покрепче для верных товарищей и лайтовое для всех остальных. Когда пришло время раздавать кружки тупоголовый Квага прекрасно зная об этой дифференциации, решив проманипулировать шефом за утренний ржач над ним, нелепо засуетился и заметался, чем привлёк внимание бдительного Бородатого Надсмотрщика.

– Да я просто не пью крепкий кофе! И поэтому попросил старшего кухонного сделать мне пожиже! – залепетал он скороговоркой околесицу действуя на опережение, даже не дождавшись вопроса со стороны Главного Консультанта. После чего был немедленно приглашён для профилактической беседы в консультантскую вместе с кружкой крепчайшего кофе, которую ему уже успел выдать Доктор.

В этот день до обеда Квага очень много времени провёл в обществе незабвенного Глеба Валерьевича. История умалчивает, какими наболевшими проблемами Квакен успел поделиться с Верховным Терапевтом и что по простоте душевной ему поведал. Но в результате в похабно сваренном гороховом супе с плавающими здоровенными кусками не обжаренного свиного сала Великим Магистром на обеде в торжественной обстановке виновным был назван Докторский сарказм. С этого момента каждый сарказм Доктора по отношению к любому члену группы карался двадцатью афганами.

Но как говорится, нет худа без добра. Когда Доктор зашёл с попыткой объясниться по этому поводу с Глебом в консультантскую, тот театрально разгневался, весь покраснел и начал угрожать Доку физической расправой. Главный герой же был при этом абсолютно спокоен, сосредоточен и от его внимания не ускользнуло, что руки, угрожавшего тряслись, а голос предательски дрожал.

«Так ему же самому страшно! И недаром Пиковый стоит за моей спиной! Так это что – всё постанова что ли?! Что же тут происходит на самом деле?!» – впервые к нему начало приходить истинное понимание о происходящем вокруг спустя четыре месяца пребывания в реабилитации. Он решил проверить свою догадку, и через несколько минут вновь обратившись к Глебу за консультацией по написанию письменной работы, и по реакции последнего увидел свою правоту. Именно после этого случая Доктор начал несколько под другим ракурсом рассматривать всё происходящее в Центре и стал открывать некоторые новые для себя вещи, ускользавшие от его внимания прежде, но об этом подробнее будет изложено далее.

А спустя несколько дней по неизвестным Доктору причинам за систематическое антисанитарное состояние кухни в смену повара Кваги, самим Главным Терапевтом старому нарку было даровано право, назначать наказание провинившемуся гычами. То ли в качестве компенсации за причинённый моральный ущерб, то ли Квакен после задушевных приватных бесед стал омерзителен Глебу Валерьевичу, то ли Доктора провоцировали, таким образом, на проявление мстительности. И Доктор без лишнего фанатизма при каждом удобном случае с плохо скрываемым удовольствием пользовался этим правом, время от времени вынося суровый, но всегда справедливый приговор. А Пиночет вообще не скрывал своего удовольствия, когда с готовностью приводил приговор в исполнение, с громким хлопком опуская свою лапищу на загривок Кракена, который при этом содрогался всем своим здоровенным туловищем, становился малиново-багровым и кое-как сдерживал свои слёзы.

Глава 8. Грустный праздник

ПХД (гуляй рванина)

Считанные дни оставались до завершения этого, пожалуй, одного из самых сложных и малоприятных в жизни Доктора года. Полученная им на днях посылка от родителей с вложенной в неё поздравительной открыткой с прошедшим двадцать второго декабря профессиональным праздником Днём энергетика и предшествующим Новым годом полностью уничтожила всякую надежду на скорое возвращение домой и повергла его в жуткий «депресняк» и горестные раздумья. Стало абсолютно очевидно, что до наступления тепла он никак не сможет покинуть это место. Тяговые воспоминания о том, как он раньше регулярно начинал отмечать Новогодний праздник в-аккурат со Дня энергетика и порой не мог остановиться даже после окончания новогодних каникул рвали душу навевая тоску и уныние. Его ближайшие здесь товарищи Боцман и Фага, прекрасно понимая внутреннее состояние Доктора как могли, пытались поддержать и подбодрить на глазах старевшего и расклеивавшегося друга.

Дело в том, что помимо эмоционального упадка не молодой уже мужик был на грани и физического истощения. Шёл второй месяц как он вёз ответственность старшего кухонного и за это время от силы всего три – четыре раза лёг спать по отбою. Последствия, прописанные Главным Консультантом в качестве эффективной терапии от химической Зависимости, в виде бесконечной уборки кухни с поварами или в гордом одиночестве, так называемое здесь ПХД,