Любопытно, размышляла женщина, отец, очевидно преследуя цель объявить ее наследницей во всеуслышанье, приказал со следующего дня объехать несколько подразделений с проверкой подготовки. Пока войско стоит лагерем, надо максимально зализать раны и повысить собственный уровень, перед тем как опять кидаться на врага. Временем северяне располагали незначительным – совсем скоро прибудут оставшиеся полководцы и командиры, и после совета кампания продолжится. В том, что Сабир не намерен выходить из войны, Бану не усомнилась ни на мгновение. Пару часов назад он невзначай бросил что-то о том, что северяне всегда держались наособицу, так что должны непременно помогать друг другу. К тому же в этой войне все они мстят сами и помогают мстить соседям.

«Говоря иначе, север всегда держался наособицу и потому не нуждается в остальном Ясе, так что северяне непременно должны грабить сами и помогать грабить другим. Чтобы однажды все рожденные среди снегов поняли, кому обязаны успехом», – молча думала женщина.

За весь день, в том числе на утреннем собрании, она почти не проронила ни слова – что толку говорить, если не разобралась с текущим положением дел. Да и потом, ей предстояло еще столько освоить и узнать о делах отца, прежде чем она позволит себе выговаривать суждения вслух.

– Тану! – донесся с улицы мужской голос. – Я по поручению тана Сабира, вы позволите?

Бансабира удивилась – час поздний, что отцу понадобилось в такое время?

– Входи.

Вошел Раду. Наблюдая за ним, Бансабира невольно ужаснулась: когда он уже закончит распрямляться после поклона? Воин все рос и рос – и наконец впервые в непосредственной близи предстал перед Бану как есть.

«Да в нем локтя четыре с половиной!» – женщина едва удержалась от судорожного выдоха. Но лицо все-таки предательски дрогнуло.

– Слушаю, Раду, – вновь потянулась за напитком.

– Госпожа, ваш отец велел передать, что как танум вам полагается отдельный отряд бойцов, который вы можете выбрать сами из числа «меднотелых», и назначил меня его командиром. – И добавил каким-то извиняющимся тоном: – Кроме того, с этого дня я – ваш личный телохранитель.

Рука Бансабиры качнулась, замерев у рта. Мгновение спустя женщина захохотала в голос, отчего Раду замешался, не зная как быть. Бану, не торопясь, сделала глоток, слегка запрокинув голову, и указательным пальцем провела по чувственным губам, утирая влагу. Смерила вошедшего взглядом настолько царственно-снисходительным, что громадный вояка почувствовал себя несмышленым десятилетним мальчишкой, каким когда-то выслушивал нагоняи от отца.

– Стало быть, тан Сабир приставил ко мне соглядатая? – «Не удивительно».

– Что вы, госпо…

Бансабира отрицательно покачала вздернутым указательным пальчиком той руки, которой сжимала края бокала. Заговорила легко, будто о будничном:

– Не трудись оправдываться. Все и так ясно. Твой выбор небогат, и твое мнение никого не интересует. Сказано смотреть за мной – будешь смотреть и докладывать, как велено. – Наконец полностью обернулась к мужчине лицом и заговорила совсем другим, не терпящим возражений тоном: – Но чтобы ближе двадцати шагов я тебя рядом не видела. Свободен.

Вот так, сразу! Вмиг переменилась… и где ее вчерашнее радушие?

– Что-то еще? – Бану вздернула бровь.

С чувством тысячекратного непонимания вменяемой ему вины Раду поклонился женщине:

– Нет, тану, прошу простить. – Нелепо пятясь, громадина вышел.

За следующие несколько дней Бансабира поняла две вещи. Стоустая молва в свое время действительно по всему Ясу разнесла сказы о подвигах Руссы-Акбе – за полтора года военных действий в начале войны «Яввузов бастард» много раз вел северян Пурпурного танаара к победе. И когда «длинное ухо» пронесло по всем рядам объединенного северного воинства весть о том, что единокровная сестра одолела богатыря в поединке, начало сбываться пророчество Ирэн Безликой – легендами стало обрастать имя самой Бансабиры.

Всякий раз, когда молодая тану, или, как ее называли в войсках, «маленькая танша», шла среди рядов «меднотелых» – пятитысячного элитного воинства и личной гвардии тана Яввуза; когда она появлялась в передвижных псарнях, чтобы привыкнуть к работе с волкодавами; когда проверяла работу командиров и капитанов, натаскивающих в дни этого огромного бивака отряды; когда приходила на конюшни выбирать боевую лошадь; когда каждое утро вместе с телохранителями отца уходила подальше от шатров тренироваться; когда таскала воду подобно рядовым или пленным; когда появлялась на советах в шатре Сабира; когда возглавляла группы охотников и своей рукой насаживала тушки лисиц на пику или пронзала копьем кабана с первого броска – всегда ее провожали оценивающие и восхищенные взгляды, и повсюду за ней стелился осторожный шепоток, опасливый среди благородных и восторженный среди простых.

Неизменно за тану Яввуз, как теперь было положено обращаться к Бансабире, следовали оруженосец Юдейр и личный телохранитель Раду. То, что дочка Яввуза Свирепого приблизила первого – семнадцатилетнего рядового, без должной выслуги и происхождения, – тоже вызывало шепоток – укорительный, злословный, с прицокиванием. Что до Раду – как бы Русса ни убеждал сестру быть приветливей и мягче с его товарищем, женщина отмахивалась. Напоминать охраннику о расстоянии двадцати шагов не приходилось.

Однажды «Яввузов бастард» завел с сестрой речь, что, если она-де недовольна службой телохранителя, возможно, лучше попросить отца сменить его. Но разговаривать о назначении Раду с отцом Бану даже не думала. Решение тана неоспоримо, сказала она однажды брату. Если его родня не станет подчиняться этому закону, никогда дом Яввузов не добьется подданства и преданности других.

Вскоре по приказу Сабира Свирепого из близ расположенной крепости Ширак (две лиги на северо-запад от леса Цукхато) Бансабире доставили женские доспехи и еще кое-какую одежду. Тогда же с вылазки возвратился ее кузен Рандоно, потерявший сто двенадцать человек. На следующей за тем неделе Бансабире представили последних прибывших на совет командиров – Бедвира, капитана под начальством тана Маатхаса; Нера Каамала, младшего брата Этера, и двух кузенов самой Бану – ахтанатов Таввана и Махрана. Последний, сын покойного Доно-Ранбира, командиром не был, а возглавлял отряд из десяти лучших лазутчиков. Для северянина Махран был довольно мал – дюйм в дюйм с самой Бану – ловок, проворен и при этом удивительно вынослив. Он-то и принес сведения, необходимые для дальнейших решений.

В те дни на исходе лета командиры, а в их числе и Бансабира, договорились, что Этер Каамал со своей частью войска перейдет за реку Ашир и встанет обороной на переправе, чтобы отрезать путь на север Шаутам и их союзникам. Его брат Нер должен был держать ту же широту значительно западнее, на границе Пурпурного и Золотого танааров. Поскольку из трех северных домов серебряный Яфур Каамал, отец Этера и Нера, обладал наименьшим наделом и воинством, ему на ближайшие месяцы доверили оборону альянса. Благо и Маатхас, и Яввуз отослали в фамильные чертоги еще оборонительные войска – на случай, если придется помочь Каамалам или обезопасить себя от них.