Бансабира, игнорируя обращавшиеся в ее сторону взгляды воинства, достигла шатра. Внутри сидели отец и брат, оруженосец стоял рядом. Замерев на пороге, окинула взглядом пространство – таз с водой и чистые полотенца уже здесь.

– Юдейр, – бросила юноше.

– Госпо…

– Вон.

Парень мгновенно ретировался, низко поклонившись, когда проходил мимо тану. Едва полог задернулся, женщина молча прошла в глубь шатра, на ходу расстегивая застежки формы. Мужчины явно собирались о чем-то поговорить, но, видя происходящее, замешкались, потеряв дар речи.

– Э… Бану! – наконец нашелся Русса, когда пятнадцатилетняя женщина сняла верхнюю тунику на запамх и швырнула в сторону. – Что ты делаешь?!

Под укороченной туникой оказалась тонкая черная безрукавка.

– Тебе объяснить?

– Бансабира… – подал голос Сабир.

В этот момент молодая тану завела руки за голову и, немного наклонившись, стащила безрукавку. Где-то на задворках мужского сознания мелькнула мысль, что нужно отвернуться. Но подобная мера оказалась лишней, сообразили отец и сын – грудь Бану была несколько раз перетянута лентой из черной эластичной ткани шириной в ладонь. Черные штаны начинались на три пальца ниже пупка.

– Можно подумать, я вас чем-то могу удивить, – пробубнила женщина, распрямляя спину и плечи.

– Еще как можешь, – едва слышно пробормотал Русса, шокированный и неспособный отвести изумленного взгляда от сестринской спины. С усилием бастард заставил себя посмотреть на отца – Сабир выглядел еще более озадаченным и пораженным и, похоже, вовсе забыл, как дышать: идеально симметричная спина, с прямым позвоночником, четко проседающим между длинными буграми прилегающих мышц, с по-молодому упругой фарфоровой кожей, сплошь краснела и белела росчерками шрамов и рубцов.

Отбросив безрукавку, Бану прошла к столу, на котором стоял таз, и, немного пригнувшись, уперла ладони в столешницу. Лопатки сильно выдались вперед, как у дикой кошки перед прыжком. Несколько минут Бану стояла молча, и не было слышно даже женского дыхания. Потом вытолкнула воздух из легких и, вымочив одно из походных полотенец, обтерлась теплой водой.

– Бансабира, – наконец произнес Сабир. – Откуда у тебя сто…

– Если ты хочешь поговорить о поединке, я бы не убила его.

– Но…

– «Но» невозможно, отец. Я остановилась перед ударом, иначе Русса упал бы, захлебываясь кровью, еще до того, как выпустил меч. Ты ведь сам вчера видел, как это происходит. – И вдруг гоготнула.

– Тебя так веселит, что ты чуть было не потеряла над собой контроль?! – насупился тан, повысив голос.

– Да нет, – пожала плечами. – Просто вспомнились разговоры среди горожанок в Храме Даг и среди девиц Ласбарна. Они что-то без конца трещали про то, что только настоящая женщина может повергать мужчин к своим ногам. Если верить их правилу – я лучшая из женщин. Знал бы ты, сколько их валялось у моих ног… – Вновь стала серьезной. – Не переживай, я не подниму руким ни на кого из родственников или союзников, пока не прикажешь.

Мужчины, переглядываясь, молчали.

– Ты назвал меня тану, тан Сабир, наследницей, вступившей в соправление. Попробуй поверить, что я не враг собственной семье. Разве я не говорила, зачем согласилась учиться искусству войны?

– Чтобы убивать врагов, – вставил Русса.

– Вот именно. А сейчас, если ваши сомнения хоть немного стихли, я попрошу дать мне возможность переодеться.

Мужчины поднялись.

– Русса, – позвала женщина, не оборачиваясь от таза, – ты ведь в порядке?

– Да, все хорошо. Ты молодец, признаю, что продул. – Он очаровательно улыбнулся, почесав основание шеи. Бану не видела, зато чувствовала, как брат старается скрыть разочарование или что-то похожее. Уголки ее губ дернулись в мгновенной улыбке.

– Я предупреждала, что кончится этим. Прости.

– Ничего.

Русса вышел, а Сабир остался на походном табурете.

– Русса хороший воин, Бану.

– Я заметила, – тихо ответила женщина.

– Как тебе удалось одолеть его?

Тану закончила смывать пот и грязь и принялась другим полотенцем вытираться насухо.

– С трудом, ты сам видел. Русса просто не знал, чего ожидать. Не уверена, что мне удалось бы победить его еще раз.

– Я понимаю, почему ты сняла бригантину, Бану. – В словах и интонациях тана не было ни упрека, ни похвалы, одна озадаченность. – Но другие будут думать иначе.

– Мне все равно, что думают другие: в доспехе я бы неминуемо проиграла. У меня никогда не будет шансов противостоять таким, как брат, в силе. Тебе ли не знать, что каждый из нас обязан полагаться на то, в чем хорош?

Сабир согласно кивнул, но тут же нахмурился:

– Сила побеждает ловкость, Бану. Рано или поздно скорости окажется недостаточно.

Бану заухмылялась:

– Что из увиденного, – обернулась к тану, разводя руки в стороны и демонстрируя покрытый рубцами стан, – навело тебя на мысль, будто я до сих пор не познала этой простой истины?

«Вернулась только вчера, а ведет себя, будто не исчезала вовсе, – думал тан, глядя на тело дочери со скрежетом в сердце. Пристально изучая анфас, насчитал на теле столь дорогого ему создания одиннадцать шрамов разной величины, а потом сбился. – Точно, – теплый шар поднялся от танского сердца к горлу, – я вложил в нее то, что позволило ей выжить в том храме. Я был с ней всегда, даже если не понимал этого. Она моя дочь…»

Не дождавшись от отца реакции, Бану продолжала говорить, выискивая в походной сумке сменные бинты:

– По манере сражения Русса похож на моего наставника из храма, но более предсказуем и менее силен. Пары минут хватило, чтобы понять. Вот и весь секрет.

– Тем не менее, Бану, исход поединка стал серьезным ударом по репутации Руссы. Он начальник моей личной охраны, спрос с него высок.

– А я – человек, которому ты вознамерился доверить танаар, отец, и разве с меня он не выше? – Достав черные ленты, Бансабира поднялась на ноги и посмотрела мужчине в глаза. – Все разрешилось в лучшую сторону. И если ты не хочешь, чтобы твоим полководцам пришлось ждать меня на собрании еще битый час, – резко сменила тему, – то попрошу, – кивнула в сторону полога.

Сабир вплотную подошел к Бану, обнял за плечи, поцеловал в волосы.

– Я верю, что тебе достанет мудрости отличать друзей от врагов, Бансабира. Потому что в силе, с которой разит твоей меч, и в твердости твоей руки я не сомневаюсь. Среди сегодняшних тану и танин тебе не найдется соперницы, не думаю, что смог бы научить тебя подобному.

«Ты смог бы научить большему. Но тогда сейчас вряд ли хвалил бы за мастерство».

– Спасибо, – пробормотала, опустив глаза. Надо же, отец. Необычное чувство, непривычное до легкого раздражения. Будто она опять девятилетняя девочка, которую впервые окунули в ласбарнский диалект, и она ни слова не понимает, что говорят вокруг.