Казалось бы — полицейский не должен так реагировать! Но нервы могут сдать у всех. Можно научиться быть жестоким, но собственную душу уже не изменить, и умение тонко чувствовать способно обернуться проблемой. Шерифу намекнули, что своей выходкой он, возможно, облегчил участь Гейна. Вскоре после этого Арт Шлей умер от разрыва сердца всего в сорок три года. Его коллеги любили повторять, что его тоже убил Гейн, пусть и косвенно. Возможно, они были правы.

Теперь Анна боялась, что и эта история повторится. Да, Леон уже сталкивался с серийными убийцами — и преодолел это. В отличие от Димы, Анна никогда не сомневалась в его психической устойчивости. Вот только Юпитер — не маньяк, он — нечто несравненно худшее. Она снова и снова убеждала себя, что его способностей недостаточно для Леона. И все же противный тоненький голосок в ее душе шептал: а вдруг? Вдруг получилось? Сначала появляется трещина — а потом и перелом…

Если бы Леон был ей чужим, она бы так не волновалась за него. Но, нравилось это Анне или нет, он давно уже перестал быть чужим.

Поэтому она сама пригласила его пожить в ее доме. Предлог и искать не пришлось: если они вдруг действительно заражены, им лучше оставаться вдали от людей. Да, она не допускала и мысли о том, что у них может быть вирус. Но ей проще было говорить об этом, чем о своих истинных чувствах. Анна привыкла мыслить практично, сопоставлять факты, оценивать риски. Она и теперь прикрывалась этим, потому что возможность показаться слишком откровенной пугала ее куда больше, чем пожар в отеле.

Да и нет в этом ничего особенного, если задуматься. Дом у нее большой, Леон здесь уже сто раз бывал, и так им проще будет вести расследование. Правда, жить с кем-то вот так… Да еще с ним… Это был новый опыт. Важный.

Леон приехал ближе к вечеру — ему нужно было еще уладить дела на работе, но он сразу сказал, что ему несложно пока оставить Ярослава одного, он справится. Он не стал расспрашивать Анну, действительно ли она так боится вируса, согласился сразу. Скорее всего, и ему хотелось быть рядом с ней, но уже по своим причинам. Все охраняет ее после того пожара! А может, и не только поэтому…

Она встречала его у дверей. Она давно уже этого не делала, а сейчас хотелось. Не только увидеть его — почувствовать свежий лесной воздух тоже. Иногда ей казалось, что вонь, царившая в доме Дениса Миртова, привязалась к ней и уже не отпустит, сколько бы часов она ни провела в душе. Но здесь, среди лесов, была настоящая свобода, целительная для нее.

Леон казался спокойным, отдохнувшим даже. Но именно этим он и выдал себя: получилось слишком жизнерадостно. Похоже, сомнения его не оставили, он просто решил скрыть их, чтобы не расстраивать Анну.

— Дима, небось, уже позвонил тебе? — с улыбкой спросила она.

— Раз пять, — досадливо поморщился Леон. — Первый раз он хотя бы из вежливости притворялся, что интересуется моим здоровьем. Дальше все сводилось к тому, чтобы я не подходил к Лидии, Серафиму и еще семи миллиардам людей.

— Но ко мне подходить можно?

— Можно. Ему тебя не жалко.

Анна не выдержала, рассмеялась, но не из-за Димы и его странностей. Просто теперь, когда они с Леоном наконец перестали сторониться друг друга и она знала, где он и что с ним, смеяться было легко.

А вот он все еще не мог расслабиться. Он улыбался ей, но она чувствовала, что это улыбка через силу. Так бывает, когда в голове вертится вопрос, который ни в коем случае нельзя задавать. Но чем больше пытаешься от него отвлечься, тем хуже становится.

Она догадывалась, что это за вопрос. Кое в чем они с Леоном были солидарны: ему не хотелось говорить, ей — слушать. Но, похоже, проблема не могла решиться сама собой, и нужно было что-то менять.

— Пойдем, покажу тебе твою комнату, — позвала Анна.

В ее доме всегда были комнаты для гостей — и почти никогда они не использовались. Ей было сложно и странно делить дом с кем-то другим. Одной куда проще: тогда все ночные кошмары — ее, вся ответственность — тоже, и не приходится переживать. Но ведь рано или поздно это должно измениться? Она убеждала себя, что нет, но получалось неубедительно.

Леон осмотрел комнату, кивнул, снова изобразил эту улыбку, которая могла провести кого угодно, только не ее.

— Спасибо. Я ценю твое приглашение.

Ладно, сейчас или никогда…

— Услуга за услугу, — беззаботно заявила Анна.

— Тебе от меня услуга нужна? — удивился Леон. — С каких пор ради этого нужно торговаться?

— Так интересней. А услуга проста: скажи уже, почему ты не можешь забыть о Юпитере. Только потому, что он преступник?

— С чего ты взяла, что я не могу его забыть? Тоже мне, ценность!

— Потому что я тебя знаю. Ты до сих пор не отпустил это дело, хотя оно завершено. Почему?

Она все еще стояла на пороге комнаты, наблюдая за ним. Леон подошел ближе — но не слишком, ему будто нужно было это расстояние между ними.

— Из-за тебя, — неохотно признал он.

— А при чем здесь я? Я подключилась к расследованию уже вместе с тобой!

— Не в этом дело. Просто мне кажется: оставлю я Юпитера в покое или нет, для тебя это уже ничего не изменит. У вас есть прошлое, а еще — настоящее и будущее.

— Да с чего ты взял?

— Потому что иначе ты рассказывала бы мне о нем больше.

Вот и начались те неприятные, сложные разговоры, которых она обычно старалась избегать. Признаваться в собственной уязвимости, выворачивать душу наизнанку — зачем это? Если бы Леон завел об этом речь раньше, она бы просто свернула тему, не сделала исключение даже для него.

Но не теперь. Анна чувствовала: что-то изменилось. Если она не ответит, он уйдет, пусть не сейчас, пусть позже. А она не хотела, чтобы он уходил.

— Что именно ты хочешь услышать? Я не рассказывала тебе о нем, потому что боялась, что это будет неверно истолковано. Но если незнание для тебя тяжелее, давай это исправим. Каких именно знаний тебе не хватает?

— Не думаю, что это хорошая идея…

— Молчание мы уже попробовали, не сработало. Ты меня знаешь, меня сложно задеть. Что тебе рассказать? Мое с Юпитером прошлое? Оно в два слова не влезет. Мы знакомы большую часть жизни, вот почему я так хорошо его знаю. Но когда я говорю, что ему не место в моей жизни, я не кокетничаю, так и есть. Он совершил поступки, которые я считаю непростительными. Да и он не рвется к воссоединению. Если он и делал такие намеки, то только чтобы задеть тебя.

Пока у нее получалось говорить спокойно, уже хорошо. Анна сейчас была на незнакомой территории: она понятия не имела, как правильно о таком рассказывать. Потому что ее ответы это не просто слова. Это обозначение той дистанции, которая остается между ними.

— Воссоединению, — задумчиво повторил Леон. — Значит, в прошлом вы были вместе?

— То есть, были ли мы любовниками?