очень неплохой. Настолько, что я вообще-то собирался вас убить, причем какой-нибудь очень, очень нехорошей смертью. Долгой, мучительной и неприглядной. Вы в курсе, как уходил из жизни ваш знакомец Арвен? Вижу, в курсе. Наслышаны. Так вот его кончина на вашем фоне считалась бы легкой и безмятежной.

– Не надо так со мной говорить, – негромко, но с ощутимой угрозой в голосе произнес Ряжский. – Тем более в моем доме.

– Говорю так, как умею, – откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу, произнес я. – И так, как желаю. Ну а если что-то не устраивает, укажите мне на дверь. Даю слово, уйду и никогда сюда не вернусь. Но и вы тогда уж больше меня не беспокойте, ни явно, ни тайно. Ни-ко-гда. Что, такая сделка вас устроит, Павел Николаевич? Если да – можете просто кивнуть.

– Меня не устроит, – сообщила нам Ольга Михайловна. – Абсолютно. Более того, все, что связано с тобой, – моя инициатива, а не Павла. Он тут ни при чем.

– И добрым людям тогда меня тоже вы сдали? – притворно удивился я. – Надо же!

– Саша, не утрируй, – поморщилась женщина. – Не надо. И еще, тебе это не идет. Я говорю о дне сегодняшнем. Что до дня вчерашнего… Тебе же были принесены извинения, верно? И не только. К ним была приложена материальная компенсация, вполне достойная, на мой взгляд.

– Относительно размера компенсации – все не менее спорно. Сомневаюсь, что ее размер дотягивал хотя бы до одного процента от той прибыли, которую ваш супруг получил за мою жизнь, так что о какой-то равноценности говорить просто глупо. Его спасло не это. Его спасли вы.

– Я? – мне показалось, что Ряжская немного удивилась. – Неужто мне тогда удалось подобрать нужные слова?

– Не в словах дело, – я чуть печально улыбнулся. – Его избавили от мук те воспоминания, которые остались у меня от нашего с вами общения. Крайне приятные воспоминания о красивой, умной, невероятно чувственной женщине, которую так не хочется расстраивать даже в мелочах. Ради вас я счел возможным забыть о том, что именно ваш муж мне задолжал.

Уверен, что никаких чувств Ряжский к супруге давно не испытывает, но все же она – его женщина, потому слово «чувственной» и прочие намеки он никак не мог пропустить мимо ушей. В каждом мужчине живет собственник, так было, так есть и так будет.

Что до Ольги Михайловны – в ее глазах, несмотря на определенную щекотливость момента непосредственно для нее, скакнула парочка веселых чертенят. Как мне кажется, она от складывающейся ситуации начала получать неподдельное удовольствие. И это при том, что бизнес-леди, насколько я помню, к мужу относится куда лучше, чем он к ней. В разрезе чувств имеется в виду. Когда Ряжского черное проклятие чуть на тот свет не утащило, его супруга вне себя была, вся от эмоций почернела, что твоя головешка. Правда, тогда, помнится, все же прозвучала пара невеселых фраз про незакрытые сделки и проблемы с наследованием бизнеса.

– Я читал как-то, что все профессиональные убийцы не чуждаются поэзии и живописи. – Ряжский отодвинул от себя тарелку с недоеденным блюдом. – Теперь вижу – так и есть.

– Ольга Михайловна, мне очень жаль, но вряд ли наш совместный ужин состоится. – Я специально не стал приподнимать стул, и его ножки недобро скрежетнули по полу. – И дело не в том, что меня немного раздражает метафоричность вашего супруга. Просто я устал и вряд ли смогу достойно ответить словами. Придется переходить к делу, а это, знаете ли…

Ряжский напрягся, я понял, что он в шаге от того, чтобы спустить на меня ту троицу, что сидит вон за дверью. Не стану врать, внутри все ходуном ходило, но при этом осознание полноты бытия меня буквально захлестывало.

– Не надо, – сказал я бизнесмену, усмехнувшись. – Ну, расстреляют меня эти трое. И какой в том смысл? Моя смерть ничего не изменит. Напротив. Она все ухудшит. Сейчас есть вероятность того, что умрете только вы. Если же ваше гостеприимство скажется на мне летально, то умрет ваша жена, ваши незаконнорожденные дети и их матери, все родные и близкие до пятого колена. Может, и еще кто-то, кого я не назвал. Так что моя смерть – это только начало.

– Какие трое? – насторожилась Ряжская. – Паша, это он о чем?

– Вон там три бойца притаились, – я кивком указал на дверь. – Сидят, ждут команды «фас».

– Ты дурак? – выдохнув, осведомилась у мужа женщина. – Ты знаешь, что он наша последняя надежда, и все равно выкидываешь такие фокусы? Я сотни аргументов перебираю в голове, три ночи толком не сплю… Да еще и прямо в нашем доме! Это вообще за гранью разумного!

– Привычка, – без тени смущения объяснил жене бизнесмен. – Ругайся не ругайся, но я так устроен. Для меня наличие запасных способов решения текущей проблемы – необходимость. Есть план один, план два, план три. А иногда имеется вот такой вот… Ээээ… Нулевой вариант. Мы расстались с этим человеком не лучшим образом, верно? Он затаил на нас обиду. А еще он опасен, о чем нам обоим прекрасно известно. Кто знает, что ему придет в голову во время беседы? И случится ли она вообще? Может, он сюда пришел далеко не за тем, чтобы нам помогать. Разумеется, у меня нет ни малейшего желания в своем собственном доме устраивать стрельбу и проливать чью-то кровь, это чревато серьезными проблемами и серьезнейшими же последующими тратами. Я вообще сторонник мирного сосуществования всех со всеми и в данном случае буду только рад решить вопрос добром, особенно учитывая наши обстоятельства. Но раз так сегодня сложились обстоятельства, раз встреча незапланированно проходит на нашей территории, то обязан предусмотреть все возможные варианты развития событий. Даже такой.

– Отчасти верная точка зрения, – поддержал я его. – В том смысле, что я пришел сюда совсем не за тем, чтобы вам помогать. Нет, убивать тоже не собираюсь, не следует меня демонизировать. Просто хотел сказать: хватит ходить за мной по пятам, я этого не люблю. Да и никому, наверное, такое не понравится, верно?

– Моя сестра больна. – Ряжская опустила крепко, до белизны, сжатые кулачки на стол. – Проблемы с кровью.