Она посмотрела на брата, пьющего мелкими глотками чай в другом конце огромной столовой, перевела взор левее. В животе защекотало — она моментально подобралась и завозилась, приводя в порядок прическу.

Плечистый мальчик — тот, что ссорился с мужчиной на парковке вчера, — шагал к их столику. В аляповатой кофте-кенгуру, бренча браслетом и медальонами, он напоминал модного рэпера, сошедшего со страниц глянца.

— Привет, честной народ.

— Хэллоу. — Алиса отодвинула тарелку, чтобы мальчик смог поставить свой поднос.

Лес встряхнул гривой за окнами, вороний грай воспарил в хмурое небо.

— Сделал? — спросил мальчик Женю.

— Да. — «Художник» вынул из рюкзака стопку тетрадок. — Физика. И вот геометрия.

— Молоток. — За тетрадки Женя обогатился на тысячу рублей. Расплатившись, русоволосый мальчик окинул Олю заинтересованным взглядом. Словно только сейчас заметил.

— Свежие лица? Люблю такое.

— Кирилл, это Оля, Оля, это Кирилл. — Алиса заулыбалась хитрыми глазками, поддела вилкой корнишон.

— Будем знакомы…

У Кирилла были синие-пресиние радужки. Оля стушевалась — ее адаптивность дала сбой. Горло пересохло, она поднялась из-за стола.

— Я за чаем.

Ругая себя — как дура вскочила! — Оля встала в очередь. Интересно, Кирилл смотрел ей вслед? Как мальчики обычно смотрят, оценивая?

«А тебе не все равно? Кто тут сбежать задумал?»

Внутренний голос устыдил…

Малышня относила к окошку грязные тарелки. Артем бросил на сестру тоскливый взгляд.

«Вот только не надо играть роль раненого ягненка, — вдруг разозлилась Оля. — Я сама — в дырках от шрапнели: не ты один был в той долбаной машине, не ты один осиротел».

— Добрый день. — У витрины с салатами возник Игорь Сергеевич. — Как вам первая ночь в наших стенах?

— Спала как убитая, — призналась Оля.

— Воздух! — Игорь Сергеевич словно имел к местному воздуху непосредственное отношение, производил его или запатентовал. — Это вам не городской смог.

— Скажите, если мне понадобится съездить в город…

— В пятницу вечером вы полностью свободны. И до утра понедельника. Это не тюрьма строгого режима, но мы отвечаем за ваше здоровье пять дней в неделю.

— Вы тоже ночуете в школе?

— Иногда.

Оля поискала взором обручальное кольцо на пальце учителя истории — какая жена согласится, чтобы муж жил на работе? Кольца не было. Игорь Сергеевич сказал:

— Я развелся.

— Детей небось бросили?

Резковатый вопрос не смутил учителя.

— Детей мы, к сожалению, не завели.

— И правильно. — Оля налила из пронумерованного чайника пахучий чай. — Не всем дано воспитывать детей.

— Согласен. Это целая наука. Но ее можно и нужно постигать. Вам понравилась комната Артема? Мы выбрали лучшую, и соседи хорошие. Артур — талантливый скрипач, а Дамир…

— Меня это не волнует, — перебила Оля.

— Да… — Игорь Сергеевич призадумался, закусил губу. — Да, конечно.

«Пусть считает меня черствой тварью. Лишь бы не вешал Артема мне на горб».

* * *

«О чем они щебечут?» — напряглась Алиса. Она наблюдала за Олей и Игорем, постукивая вилкой по фаянсу.

— Опа-опа, — оживился Кирилл, — кто это у нас уводит твоего Игорька?

Женя, мрачный как тучи за окнами, принялся усердно жевать булочку.

— Кирюш, не нашелся тот человек, который бы встал у меня поперек дороги, — промурлыкала Алиса.

— Но эта Оля довольно симпатичная, — сказал Кирилл.

— У тебя дурной вкус, Юрков. Доска, два соска. Да, Сонь?

— Ну она правда симпатичная, — сказала Соня.

— Это были последние чипсы в твоей жизни, — холодно произнесла Алиса и снова глянула через плечо. — Игорь не ведется на лохушек. Ему нужна крутая и опытная.

— Зачем же мы с ней тусуемся, если она тебе не нравится?

Алиса оставила вопрос Сони без ответа. Заулыбалась мило — сама невинность, — когда Оля с чаем пошла к столу.

— Ой, привет, зая.

Женя сочувственно вздохнул.

* * *

В душевой не то что раздеваться догола не хотелось, а даже находиться дольше минуты. Но делать было нечего — Оля быстро скинула верхнюю одежду, расстегнула лифчик, стащила трусики и попрыгала по деревянному настилу.

Помещение было бессмысленно большим, поделенным на секции. Пластиковые перегородки и новые трубы сочетались с шершавыми кирпичными стенами, гипсовыми амурами и замшелыми дырами стоков. Поверх цементного пола уложили поддоны. Под этими мостками сновали мокрицы и сороконожки, привлеченные влагой.

Оля брезгливо поджала пальцы ног. Горячая струя ударила в спину, она намыливалась, представляя, какой была эта комната при дворянах. Медная ванна на львиных ножках, газовая колонка для нагрева колодезной воды… служанки приносят ведра…

А то зеркало, восьмиугольное, запотевшее, не сохранилось ли оно до наших дней с девятнадцатого столетия?

В зеркале, за конденсатом, клубилась мгла. Пар заволок душевую. В сливах забурлило. Пенная вода стекала под землю, и там, под землей, словно что-то стенало и корчилось.

* * *

Охапки палых листьев ползли по двору к террасе — плоские желтые ладошки.

В опустевшем холле тикали напольные часы.

Камин чихнул облаком золы. Новые трубы загудели, пробудив своих предшественников — поросших лишайником чугунных пращуров.

Зашуршало в стенах, где годами копились дохлые насекомые — килограммы мотыльков и жуков, — где за школьной доской в кабинете информатики кутались в одеяло пыли три мумифицированные белки.

Пришел вечер, а за ним — ночь.

На полотнах плясал и скалился арлекин, беззвучно лаяли гончие. Собранный из стекляшек рыбак тянул невод с рыбой — зубастой и вряд ли съедобной.

Под одеялом Артем слушал шорох, скрипы, стоны здания, и они были громче, чем стук дождя и вой ветра снаружи.

Огромный холодный дом. Как остров, необитаемый на первый взгляд. Но кто-то злой прячется в чаще и следит за потерпевшими кораблекрушение бедолагами.

Сегодня у Артема случился первый конфликт с одноклассниками. Костя Соболев, курносый и задиристый, обозвал его немым. Элеонора Павловна отлучилась в директорскую, и Костя стал измываться над Артемом:

— Молчи-молчи, наложил кирпичи!

Другие дети — даже Дамир, сосед по комнате, — имитировали жесты глухонемых, обезьянничали. А Артем притворялся, что ничего не происходит…