Сейчас Артур, Дамир и Дэн спали беспробудно. Артема мучала бессонница. И, судя по тихим шагам, не его одного.

Мальчик выбрался из-под одеяла.

Сразу после отбоя он проверил коридор, но это ничего не гарантировало. Бука — старик с крюком — мог вылезти из норы, как только Артем ляжет на кровать.

Чик… чик… чик…

Где-то клацал металл и раздавалось астматическое дыхание. Словно собака проникла в интернат. Дэн рассказывал, что неделю назад в столовую забрался барсук. Что ежи разгуливали по холлу… Ежи и барсуки не страшные. Они не плетут паутину и не впрыскивают в жертву яд.

Артем оглядел койки соседей.

Шаги прекратились. Ночной гуляка остановился и ждал. Не за дверью, нет.

В комнате мальчиков. В ростовом зеркале, висящем слева от входа.

— Артем… — Имя сорвалось с сухих, как пустыня Сахара, губ.

— Мам?

В зеркале зыбко подрагивала темная неясная фигура. Волосы развевались — ветер дул в том странном задымленном мире. Артем встал на четвереньки. Заскрежетали пружины кровати.

— Я здесь… Приди за мной, сыночек… Забери меня…

Голос был полон тоски.

Женщина повернулась в профиль, подошла к дверям и отворила их. В прямоугольнике мерцал лунный свет. Настоящая дверь была заперта, но женщине хватило отражения, чтобы выйти из комнаты. Вспомнились иллюстрации: отыщи отличия. Отличие между реальностью и зазеркальем заключалось в положении дверного полотна.

Артем нашарил тапочки и, не раздумывая, пошел за мамой.

Дамир всхрапнул во сне.

«Может, я тоже сплю?»

Запутавшись, где грезы, а где явь, Артем шагал мимо узких окон. Облака сгинули, круглобокая луна озаряла двор и зеленоватую статую. Деревья были черны и опасны, они подступали ближе к интернату, сплетались корневищами и сучьями.

Половицы повизгивали под подошвами. Артем сбавил шаг, но скрип продолжал звучать впереди, точно кто-то невидимый вел мальчика к северному крылу.

Сквозняк шарил по коже под пижамой.

— Мам, это ты?

Мысль о гигантском пауке впилась в мозг коготками. Волосатый, восьмилапый, крупнее коровы, он заманивает жертву в ловушку, чтобы высосать жизненные соки…

Артем вошел в холл. Арлекин кривлялся на закопченном холсте. Две толстые бабы косили траву, смотрели при этом на Артема горящими голодными глазами, зеленая «кровь» стекала с кос.

Кр-р-р-р…

В нише, в зеркале, мелькнула тень. Длинная когтистая рука приглашающе загребла спертый воздух.

Артем облизал губы и пошел за мамой.

План сформировался днем, в столовой. Не то чтобы Оля намерилась сбежать навсегда. Вовсе нет. Она лишь хотела убедиться, что Игорь Сергеевич говорит правду и интернат — не тюрьма. Глотнуть воздух свободы, снова почувствовать себя человеком. Съездить в город, переночевать дома на мягких перинах. Понежиться в горячей ванне, навестить утром подруг в прежней школе. А к вечеру… максимум — послезавтра, она вернется в пансион. Два-три дня хватит, чтобы отдохнуть от скрипучего и шуршащего домища.

Артем тут в надежных руках. И ей пора проветриться, побыть одной. Постоянная компания посторонних людей угнетала, душила, злила.

В комнате было четыре кровати, но обитали лишь три девочки. Соня сбивчиво бормотала во сне. Из наушников Алисы гремел тяжелый металл. Потом музыка выключилась — разрядился плеер. Алиса дрыхла, приоткрыв полные губы.

Оля откинула одеяло. Она легла не раздеваясь и теперь просто зашнуровала кеды и вытащила из-под кровати приготовленный рюкзак. Лунный свет заливал мебель, лакировал серебром трельяж. Оля двинулась на цыпочках к двери…

…Которая приоткрылась, заставив сжаться.

Темная фигура вошла в комнату и содрогнулась при виде застывшей Оли. Клацнул выключатель — лампы зажглись под потолком.

— Блин! — воскликнул Кирилл Юрков. — Я чуть не обосрался!

Соня заворочалась, замычала. Алиса заслонилась пятерней, выругалась витиевато.

За Кириллом в девичью проскользнул долговязый Женя.

— Я уж думал, это призрак княжны Таракановой.

Оля понуро села на койку. План полетел к чертям собачьим.

— Тише вы, — цыкнула Алиса. Черная футболка с логотипом какой-то агрессивной рок-группы задралась, оголив стройные белые бедра. Женя мазнул по ним алчным взором. Алису это нисколько не смутило. — На весь этаж орете как резаные.

Кирилл запер дверь.

— Я не понял, а чего мы спим? А как же тусэ? Оля вон, умница, во всеоружии. Подъем, подруги боевые.

Соня закуталась в одеяло и терла веки кулачками.

Кирилл выгрузил на стол бутылку мартини, сочные яблоки, контейнер с клубникой.

— Ого, — оценила Соня.

— Все лучшее — детям! — Кирилл неосознанно повторил присказку папаши.

Исподтишка он рассматривал новенькую девчонку. Не жгучая красавица, какие ему нравились обычно, не Ева Грин или Пенелопа Круз. Плоско-вата, худа, почти что серая мышка… но ее густые каштановые волосы… мягкая линия скул… а главное, глаза, большие, серые, кипящие жизнью. Она была синонимом фальшивой и искусственной Дианы. Синоним — это ведь означает «противоположность»? Вроде да…

Соня думала о клубнике, Женя — о том, что, если край Алисиной футболки задерется еще на сантиметр, он увидит трусики. Наверняка черные — любимый цвет Алисы.

Оля думала о захлопнутых дверях. Присутствие Кирилла слегка реабилитировало этот поздний вечер, но Оля ужасно не любила, когда что-то двигалось не по плану.

— Организуете тару?

Соня вынула из ящика чашки, блюдца и одноразовые стаканчики. Кирилл все поглядывал на Олю.

— А ты что? Свинтить хотела?

Оля мотнула неопределенно гривой. Алиса хмыкнула:

— Да она уже на уроки собралась.

Как всегда в веселой компании, Оля стушевалась, замкнулась. Расслабиться она умела лишь в кругу подружек, с которыми общалась с детства.

— Я кое-что дома забыла, — солгала она.

— Вибратор? — Алиса блеснула ровными зубками. — Сгоняй, мы подождем.

«На Игорька моего позарилась, сучка?»

«Друг она мне или враг? — озадачилась Оля. — Никак не пойму…»

— Бухнем, — сказал Кирилл безапелляционно, — а потом пойдешь.

Оля отказалась от протянутого стакана. Кирилл настаивал, но она не приняла подношение и забилась к стене. Соня — с клубникой — расположилась на подоконнике. Женя — возле Алисы. Алиса курила электронную сигарету, выпуская облака пара.

— Вкусно пахнет, — сказала Соня, — ванилью. Сейчас бы торт с ванилью навернуть!