Чик. Чик. Чик.

Артем сказал себе, что не станет кричать.

* * *

— Ну чего ты? — спросила Алиса, томно виляя бедрами. Вокруг талии она повязала цветастую простыню. Стройные ноги эффектно выскальзывали из-под импровизированной юбки. Алиса танцевала у окна, как красивая цыганочка-панкетка. Из портативной колонки играла приглушенно электронная музыка. — Снимай давай.

Женя опустил телефон.

— Память закончилась. Надо папки почистить.

— Эх, я собиралась тебе шоу показать.

Оля вытерла губы, убрала прилипчивую улыбку. Вино вскружило голову. Двух стаканчиков хватило, чтобы она захмелела. А Кирилл подливал опять… Бездонная эта бутылка, что ли?

Оля вспомнила, как наелась пьяных вишен из маминой наливки и уснула под столом, а мама потом подтрунивала… вспомнила единственную выпитую рюмку водки: хотелось просто попробовать, какая она на вкус. Украла из буфета запасы отчима. Обожгла гортань и долго не могла смыть с языка отвратительную горечь…

И как ее взрослые пьют добровольно?

Но вино, в отличие от водки, было приятным, мягким… как улыбка Кирилла.

Соня зааплодировала Алисе, та поклонилась. Соня не налегала на алкоголь — доев клубнику, принялась за чипсы.

«Вообще классная получилась вечеринка», — сонно подумала Оля.

По телу волнами расходилось тепло.

— Добби. — Кирилл кивнул на дешевенький Женин мобильник. — Че за орехокол? Ты с нас кучу бабла имеешь за домашку. Че себе айфон не купишь?

— Я коплю, — сказал Женя важно. — Мне деньги для другого нужны. Я же…

Он не договорил.

В дверь ударили, словно врезались плечом. Ручка завращалась.

— Блин, — прошептала Алиса.

— Шухер! — Женя панически поклацал кнопками, вырубил музыку. Соня и Оля стукнулись лбами, пытаясь уничтожить улики. Стаканчики полетели под кровать заодно с чипсами. В полумраке Кирилл пнул ногой бутылку. Она покатилась к трельяжу, звеня и рисуя на полу пахучую красную линию.

Дверь дергали яростно.

— Прячьтесь вы, — шикнула Алиса. Мальчики сели на корточки в тени кроватей. Алиса просканировала комнату: Соня уже лежала под одеялом. Мигом протрезвевшая Оля коротко кивнула.

— Кто? — в нарочитом зевке поинтересовалась Алиса.

— Артем Краснов! — представился взволнованный голосок.

— Тема? — У Оли отвисла челюсть.

Алиса отперла дверь, брат ворвался в комнату. Лицо опухло от слез, пижама измаралась, к волосам прилип клок паутины. Соня выдохнула. Мальчики выбрались из укрытий, посмеиваясь.

— Чего приперся? — Оля чуть не добавила «долбаный аутист». Вид растрепанного Темы вызвал не сочувствие, а откровенную неприязнь. — Спать иди! Полночь!

— Мама! Она там! — Артем схватил сестру за запястье. Руки — холоднее льда. Глаза выкатились из орбит от возбуждения. — Она внизу! Она и еще какая-то тетка! Пойдем скорее!

Оля впилась брату в плечо, резко притянула к себе и прошептала на ухо:

— Заткнись! А ну заткнись, идиот!

Сгорая от стыда, она поволокла сопротивляющегося Артема к выходу.

— Простите… я отведу его и вернусь.

— Я провожу, — неожиданно вызвался Кирилл.

Соня нахмурилась, встала, стряхивая с футболки крошки:

— И я. Разомну косточки.

— Правильно говорить: растрясу жирок. — Алиса подобрала бутылку. — Пацан, ты меня до одури напугал. Ты как тот малой из «Шестого чувства».

Артем не обращал внимания ни на кого, кроме сестры. Он все так же тряс ее запястье, бормоча про маму в темноте. Кирилл придержал галантно двери, Оля вытолкала братца из комнаты.

Алиса и Женя остались вдвоем.

— Чем займемся? — Женя заерзал на кровати.

— Чем-нибудь взрослым, — хищно ухмыльнулась Алиса. Невзначай прикусила губу.

Как ему нравились ее губы, похожие на дольки мандарина, сочные, с крошечными морщинками!

Алисе нравилась смущенная, растерянная физиономия Жени.

«Малолетка», — мысленно проворковала она.

— Предлагаю сыграть в «Угадай кино», — затараторил Женя. — Я вообще киноман…

— Ну… я начну…

— Да, хорошо. — Женя поправил невидимые очки.

Улыбаясь, Алиса чуть выгнула спину и грациозно перекинула ногу на ногу. Ошарашенный Женя смотрел под задравшийся подол. Шэрон Стоун, «Основной инстинкт». Женя вспомнил бы и режиссера, и год выпуска, но кровь отхлынула от мозга, насыщая пещеристое тело. Штаны вздыбились в паху.

Киноцитата была бы абсолютно точной, если бы не миниатюрный шелковый треугольник, прикрывающий девичий лобок.

— Угадай, — бархатистым голосом произнесла Алиса.

— Я… так… я тоже… пожалуй…

Пунцовый Женя опрометью вылетел из комнаты.

— Дети, — хмыкнула Алиса. Выпила вина из горлышка и улыбнулась влажными губами.

* * *

— Что на тебя нашло? — прошипела Оля.

Они маршировали впереди, за ними шли вразвалочку Соня и Кирилл. Женя вывалился в коридор, поспешно оправляя джинсы.

— Оль, она была там! Клянусь! Мама и тетя с черными глазами. Или тетя — это мама, просто в крематории поменялась.

— Что ты мелешь? — Оля нервно оглянулась. — Не позорь меня, дурачок!

— Эй, погодите! — Алиса присоединилась к ночному шествию. Она облачилась в проклепанную косуху и джинсовые шорты.

Фонари озаряли коридор призрачным светом. Учащиеся спали в своих комнатах. Козлиными рогами извивались газовые рожки.

— Добби, тут привидения водятся?

Странно, но именно о привидениях подумала Соня за секунду до того, как Кирилл задал вопрос.

— Привидений не бывает, — буркнул Женя.

«Еще как бывают», — была уверена Соня.

Кирилл включил фонарик на телефоне, луч прошил тьму и расстелил перед идущими живую ковровую дорожку теней.

Над лестничным маршем рыбак тащил из бурлящей пучины сети с кровожадным уловом. Рыбины — страшные, глубоководные — скалили тонкие клыки.

По утверждению Жени, человек, сотворивший мозаичное панно, погиб в океане. Думал ли он про созданных им рыб, бултыхаясь среди коченеющих пассажиров «Титаника»?

Кто вообще в здравом уме заказал бы такие картины, повесил их в доме? Безумного арлекина и лупоглазых косарей, псов и дохлого фазана на разделочной доске?

Из кулачка Артема свисал кулон. Серебряный ангелочек качнулся маятником влево… и застыл, точно воспроизведение поставили на паузу или шнурок превратился в твердую проволоку. Оля изумленно выдохнула. Пальцы разжались, и высвободившийся Артем побежал к ремонтируемому крылу.