паривший на дне храм казался ослепительно белым. Трещина пересекала его по диагонали. Отколовшиеся куски пирамидального купола, гладких стен и наружной галереи колонн висели в воздухе. Храм словно застыл во времени в момент разрушения. Даже огонь в чашах у основания лестницы не двигался.

Позади раздалось несколько перепуганных ругательств.

Лисар топнул ногой. Земля дрогнула, и под глухой рокот расщелину перекрыла каменная стена. Наши спутники бросились к ней, ударили несколько раз, оглядывались… Края кратера поднимались слишком круто, обычному человеку совершенно невозможно перебраться через них и убежать.

— Следуйте за нами, — приказал Лисар и взял меня за руку.

Застывшая лава здесь не имела таких шероховатостей, как с наружной стороны вулкана, и хотя не была отшлифована, как плиты пола, идти по ней приходилось осторожно, чтобы не скатиться вниз.

Я вглядывалась в храм. Он был похож на обычные храмы: один квадратной формы этаж, опоясанный колоннами, и пирамидальный купол с окнами для подсветки. Но он был больше, весь сделан из священного камня — белого, слегка светящегося. И не было статуй или иных атрибутов, указывающий на его принадлежность кому-либо из богов.

А ещё появилось слабое ощущение божественного присутствия.

Боги не мертвы.

Храм парил над землёй на высоте примерно в человеческой рост, и теперь я поняла, что он ещё был немного накренён.

Когда мы проходили мимо зависших в воздухе осколков камней, я толкнула один из них, и он сместился в сторону, так и не упав на землю.

Слева и справа в основании высокого крыльца находились чаши. Я с любопытством разглядывала застывшие в них лепестки пламени, пока мы не подошли вплотную. Трещина задела часть ступеней. Повернувшись к Лисару, я краем глаза заметила движение: рыцари шли шагах в сорока за нами, а вот команда корабля спустилась только до середины склона.

Рыцари со страхом и нарастающим любопытством разглядывали храм. Некоторые решительно сжимали мечи. Их учили тому, что боги — зло, подлежащее уничтожению. По сути их служба была бесконечна, потому что никто не знал, как снять «проклятие» богов, а их самих давно никто не видел и не мог им помешать.

И вот эти ребята попали в место, от которого прямо несёт божественностью.

Улыбка спряталась в уголках губ Лисара. Он сцепил руки и опустил их передо мной:

— Давай подкину.

Наступив на получившуюся из его рук подножку, я ухватилась за нижнюю ступеньку крыльца и быстро взобралась наверх. Лисар подпрыгнул и, зацепившись за ослепительно белый камень, заскочил на крыльцо.

Рыцари смотрели, как мы поднимаемся к прямоугольному входу. Обычно в храмах двери украшены сценами из жизни бога, но эти двери были гладкими, от чего ощущались особенно неестественными.

Едва мы с Лисаром ступили на галерею с колоннами, двери стали раздвигаться в стороны. Этому храму не нужны были лампы или огни — освещением был сам его камень.

Лисар снова сжал мою руку. Я оглянулась: Садж тыкал застывшее пламя кончиком кинжала. Остальные рыцари пока не решались забраться на крыльцо.

Когда я развернулась обратно, двери уже полностью открылись.

Глава 27. Жрецы

Внутри храма был квадратный зал. По его периметру, перемежаемые двойными колоннами, располагались ниши. Их закрывали мутные серовато-белые плёнки с похожими на кровеносные сосуды прожилками, и за этими плёнками темнели смутные силуэты. Некоторые из них пульсировали, другие оставались неподвижными.

В зале божественное присутствие ощущалось сильнее. Такое знакомое чувство… сердце ускорилось, а в животе всё стало скручиваться.

Боги… они, как и люди, могли ненавидеть, предавать и нарушать договорённости.

Губы пересохли, я крепче сжала руку Лисара, но мы не остановились. Шагали к двум нишам напротив двери. Пульсация силуэтов в этих нишах была мощнее, чем в других. У силуэтов проступили крылья… Плёнки задрожали и выгнулись — оба бога подняли руку и давили на них.

Когти чётче проступили на натянутой поверхности и прорвали её. Прожилки-сосуды засочились слизью, и концентрация маны в воздухе резко увеличилось, как и ощущение божественного присутствия. Колени дрогнули, намекая на необходимость рухнуть на них и молить о милосердии. По телу Лисара пробежала дрожь, но даже он не опустился, а только поклонился.

Я тоже поклонилась, хотя возившиеся за перегородками боги вряд ли что-то видели. Сквозь расширенные когтями прорези густой слизью вытекала жидкая мана, сильнее насыщая воздух, и всё стало восприниматься ярче: ощущения кожи, цвета, малейшие оттенки света и тени, биение собственного сердца. У безвкусного воздуха появился мягкий неопределённый аромат…

Когти проделали в плёнках лишь небольшие отверстия, достаточные, чтобы высунуть руку. Одна когтистая рука была покрыта алыми перьями — рука моего бывшего покровителя. Другую руку покрывала чёрная чешуя, на кончиках которой вспыхивали искорки статических разрядов — этот бог когда-то был покровителем Лисара.

Обе эти руки, покрытые маслянисто блестевшей жидкой маной, замерли с повёрнутыми вверх тыльными сторонами ладоней. В сравнении с белизной храма и блеклыми плёнками в нишах эти алые перья и чёрные с голубыми искорками чешуйки смотрелись неоправданно ярко.

О, это божественное присутствие… мои ноздри трепетали, и по телу расползался навязчивый зуд. Я ощущала сродство с молниями чешуйчатой руки, но и пламя в алых перьях не было мне чуждым: что-то откликалось в душе на него и моего бывшего покровителя огненного феникса.

Лисар потянул меня к богам. Помня о том, что нас для пущей надёжности обменяли покровителями, я подошла к чешуйчатой руке. Молнии перестали пробегать по ней. Жидкая мана почти высохла. Эта рука была вдвое больше моей. Боги могли уменьшиться до размера человека, но сейчас им не до таких мелочей.

Чешуйки были холодными, с продольными гребнями для пущей жёсткости. Такую чешую было очень трудно пробивать, она практически не сминалась даже под ударом катапульты.

Встав на цыпочки, я прижалась губами к тыльной стороне ладони. Рука дрогнула, развернулась ладонью вверх. Длинный средний палец согнулся, вжимая острый коготь в мягкие и более светлые чешуйки ладони.

Бледно-голубая капля божественной крови выступила на стыке чешуек, на её поверхности отразились белые блики.

Вновь встав на цыпочки, я наклонилась к ладони. На миг дыхание перехватило, божественная мощь и мана окутывали меня, то туманя, то обостряя разум, и собственная мана закипала внутри, призывая скорее слиться с щедро предложенным источником силы, получить свой покров. Схватившись за чешуйчатую руку, я прижалась губами к ранке, втягивая кровь с привкусом пепла и грозы.

Кровь бога была крепче вина. Мои кровь и мана вскипели, по коже пробежало щекотное ощущение формирования покрова. Не в силах оторваться от ранки, я искоса посмотрела