культом святых и практикой принесения жертв доиспанским богам могло иметься сколько угодно параллелей, но постепенно культ святых со всеми его, казалось бы, синкретическими дополнениями стал частью литургического цикла. Праздники святых теперь давали ощущение коллективной идентичности и социальной преемственности, благодаря которому каждая община обретала своего литургического представителя и покровителя. Понимание этого мира дает нам важные зацепки для понимания взглядов и предрассудков конкистадоров, их идеалов и чаяний.

Глава 12

Пряности и золото

Вскоре после падения Теночтитлана Кортес отправил своего неизменно надежного капитана Гонсало де Сандоваля, чтобы тот завоевал сначала Тустепек, а затем Коацакоалькос – регионы, лежащие между Веракрусом и Юкатаном. Это были плодородные земли, и Сандоваль мудро выделил там щедрые наделы многим недовольным последователям Кортеса, в том числе Франсиско де Луго, Диего де Годою, Педро де Брионесу и талантливому хронисту Берналю Диасу дель Кастильо. Теперь у конкистадоров была надежная база для дальнейших экспедиций на Юкатан и в Гватемалу. Затем, весной 1523 г., Сандоваль отправился в другом направлении – в потрясающе красивый регион Чьяпас. Он взял с собой 70 пехотинцев и значительное число туземных союзников, 27 всадников, 15 арбалетчиков, 8 аркебузиров и пушку, уже вскоре приведя Чьяпас к повиновению[745]. Его план состоял в том, чтобы соединиться со вторым отрядом, посланным в этот район, который возглавлял другой заместитель Кортеса, Кристобаль де Олид.

Предыдущим летом Кортес отправил Олида в Мичоакан, вожди которого вели осторожные переговоры с кастильцами еще до падения Теночтитлана. Этот регион представлял собой лакомый кусок, а его жители хорошо разбирались в металлургии, что позволяло им, помимо прочего, создавать смертоносное оружие, при помощи которого они в конце XV в. истребляли армии ацтеков, «словно мух, упавших в воду»[746]. При поддержке более чем 5000 туземных воинов, в основном из Тласкаллана, Олид и его 200 испанцев без особого сопротивления взяли под свой контроль Мичоакан, а затем двинулись на запад, к тихоокеанскому побережью, которое Кортес и его последователи все еще считали воротами в баснословный Китай и к Островам пряностей[747].

Олид и Сандоваль встретились в месте под названием Сакатула (немного к северу от современного порта Ласаро-Карденас), где основали верфь и назвали ее Вилья-де-ла-Консепсьон. Всего через несколько недель испанцы уже строили там бригантины и каравеллы с единственной целью – устремиться туда, где они все еще надеялись обнаружить Азию. «Мои корабли, – писал Кортес Карлу V в сентябре 1526 г., – готовы отправиться в путь… И я молю Господа нашего, чтобы этим путешествием я оказал большую услугу Вашему Величеству». Даже если знаменитый пролив между океанами так и не будет обнаружен, продолжал он, он надеется «открыть путь к Островам пряностей, чтобы каждый год… [Его Величество] получал сведения обо всем, что там происходит»[748].

В то время Кортеса в первую очередь занимал спор между Испанией и Португалией за обладание Молуккскими островами. Конфликт возник из-за положений договора, подписанного в Тордесильясе примерно за три десятилетия до того, в июне 1494 г., согласно которому демаркационная линия между испанской и португальской сферами влияния в Атлантике была проведена по меридиану в 370 лигах к западу от островов Зеленого Мыса. При попытке продолжить эту линию, чтобы поделить и Тихий океан, возникала очевидная проблема – определение места, от которого отсчитывать 370 лиг. Экспедиция из семи кораблей по руководством Гарсии Хофре де Лоайсы отправилась по приказу Карла V к Молуккским островам из Ла-Коруньи в июле 1525 г.; ее задача состояла в том, чтобы подтвердить притязания Карла на Острова пряностей и попытаться найти «Тринидад», один из потерянных кораблей экспедиции Магеллана. По словам выживших моряков, добравшихся до Испании, в последний раз это судно видели, когда оно отплывало от Островов пряностей обратно на восток, в сторону Патагонии.

Экспедиция Лоайсы не смогла найти никаких следов «Тринидада». Достигнув Магелланова пролива, расположенного к югу от нынешних Чили и Аргентины, флот столкнулся с сильными ветрами и проливным дождем. Два корабля потерпели крушение, один покинул экспедицию и отправился обратно через Атлантику, один отнесло на юг, а еще три оставшихся вскоре потеряли друг друга из виду. Один, «Сантьяго», пошел на север. В конце концов он достиг тихоокеанского побережья Мексики и прибыл в Вилья-де-ла-Консепсьон в июле 1526 г.[749] Таким образом, два месяца спустя, когда Кортес писал Карлу V, он уже из первых рук знал о неудаче экспедиции Лоайсы и, более чем вероятно, слышал, что, помимо усиления испанского контроля над открытыми Магелланом землями, в ее задачи входили поиски «Фарсиса, Офира, Сипанго и Восточного Катая»[750]. Учитывая все это, Кортес сделал императору предложение, от которого тот не мог отказаться: «Я предлагаю предпринять поход с целью открытия пути к Островам пряностей и любым другим, если таковые имеются, между Малуко, Малакой и Китаем». Цель предприятия – хотя Кортес не упоминал, что это было буквальным повторением инструкций, данных Лоайсе, – заключалась в том, чтобы Карл V больше не нуждался в «приобретении пряностей путем торговли, как это происходит в настоящее время с королем Португалии, но владел ими по праву и чтобы уроженцы этих островов признали… [Карла] как своего законного короля и господина». После этого заверения Кортес торжественно обещал либо лично отправиться на Острова пряностей, «либо послать туда такой флот, который покорит эти острова, заселит их испанцами и построит крепости, которые будут настолько хорошо оснащены прочными стенами и артиллерией, что ни один государь из этих мест или, если на то пошло, любых других частей света не будет способен подчинить их»[751].

Этот вечный зов Китая никогда не был достаточно сильным, чтобы отвлечь других кастильцев от более насущных задач. Сандоваль быстро покинул Коацакоалькос и Чьяпас ради Тихого океана, но оставшиеся позади испанцы вскоре узнали обо всех прелестях, ожидавших их на юге. Еще осенью 1523 г. Кортес поручил несгибаемому Педро де Альварадо возглавить экспедицию в Соконуско на юге Чьяпаса, чтобы «разузнать правду» касательно слухов о том, что племена региона подвергались притеснениям со стороны жителей Гватемалы[752]. Альварадо, лелеявший более грандиозные планы, сумел убедить Кортеса позволить ему возглавить полномасштабное вторжение. С согласия Кортеса 6 декабря он покинул Мехико в компании 300 пехотинцев, 130 всадников и около 3000 науа – это общий термин для жителей Центральной Мексики, говорящих на науатле, – к которым по мере движения на юг присоединились еще тысячи. Достигнув в январе 1524 г. перешейка Теуантепек, они вскоре вошли в пределы Соконуско. Там их встретило посольство гватемальцев с подарками в виде золота, какао и предметов одежды. Не тратя времени на переговоры, Альварадо двинулся дальше. Пересекая реку Самалу, кастильцы понимали, что вступают в до сих пор успешно сопротивлявшийся вторжениям мешика регион, жители которого были гордыми, независимыми и жестокими.

Эти жители, майя, были представителями самой развитой доколумбовой цивилизации Нового Света. В XIII в. знатные семьи высокогорных районов успешно распространили свою власть на окружающие долины, создав два мощных политических союза – киче и какчикелей. К началу XV в. киче начали проводить агрессивную экспансию, действуя из своей недавно основанной столицы Утатлан («город оврагов»), построенной «из камня и извести»{25}, как описывает ее свод мифологии и истории киче «Пополь-Вух»[753]. К середине столетия власть киче распространилась на запад, по всему высокогорью, и на юг, до побережья Тихого океана, однако они столкнулись с сопротивлением какчикелей, которые нанесли серьезный урон своим бывшим угнетателям и даже сумели захватить и принести в жертву одного из их вождей[754]. Подобно прочим обладавшим гордой самобытностью этническим группам этого региона – цутухилям в районе озера Атитлан, мам на западе, покомам на востоке и пипили на юге, это были воинственные племена, постоянно сражавшиеся и стремящиеся подчинить друг друга. Какое бы впечатление Альварадо и Кортес ни попытались на них произвести, туземцы, похоже, нисколько не испугались испанского технологического превосходства.

Действительно, посольство, которое встретило Альварадо в Соконуско, едва ли