в романе – положительными или отрицательными. Но когда мне пришлось говорить и делиться о них размышлениями со Штирлицом и Блондином, я приходил к выводу, что они – дети своего времени, живущие в новой России, где может жить и работать Велиар. И они не только знали о нем, но и сами создавали его, чтобы отвести от себя подозрения во лжи и лицемерии или просто списать на него свои грехи.

Виктор Павлович Стрючиков, министр здравоохранения Пензенской области, уже столько «намыл», «надоил», украл и спер денег, что открыл зарубежные счета, в том числе в офшорах. Он потерял страх не только перед прокурором, но даже и перед тем, кто выше… Он не знал кто там, потому что был скорее атеистом, чем мог допустить мысли о Боге…

Все, кто отзывались о нем, говорили чаще плохо и называли его «стручком», в смысле – недоделанный. А женщины еще и подхихикивали. Говорили, что он стручок с одной горошиной, то есть, мол, с одной извилиной. Некоторые продолжали мысль дальше – о пустом засушенном стручке без семени у него в штанах. Брались такие сплетни от неустанных, даже назойливых, его попыток завязать знакомство уже со многими дамами, встречи с которыми быстро заканчивались ничем. Все это его злило и сильно психологически напрягало. Он все больше задумывался, что нужно остановиться на одной женщине. То есть на одной любовнице. Жена-то у него имелась. Поэтому россказни о нем, как о стручке от частой смены женщин, разрастались до бесконечных и несуразных сплетен…

Валентина Ивановна Жоркина – красивая брюнетка с гладкими ухоженными волосами – на тот момент одинокая женщина. Давно потеряла мужа при дорожно-транспортном происшествии, автомобильной катастрофе. Теперь одна воспитывала сына. И понимала, если ее сопротивление назойливому министру затянется, то дальше ей придется менять и место работы и думать, как прокормить и одеть растущего и взрослеющего без отца сына. И она даст понять наглому мужлану, на его ухаживания, легким рукопожатием с ее стороны, что она – согласна. Старый ловелас, мнивший себя не меньше, чем брутальным Бельмондо, оживился, будто на другое решение он и не рассчитывал. А говорить, по большому счету, любовница ему была не нужна. Об этом знали все. Только он один думал, что прелюбодейка прибавит ему веса и авторитета, и он не хуже, в таком случае, как и других заметных мужчин при должности, будет выглядеть.

Валентина Ивановна уже не молодая и не глупая девочка. Она знала о сквалыжной и жадной натуре своего ухажера. Прикрывая обнаженное красивое тело, мило улыбалась и говорила:

– Витенька, ты – мой бог!

Именно она, опытная женщина, наученная жизненными перипетиями, станет объектом для разработки Штирлицом и Блондином. Оба офицера числились на хорошем счету у Ивана Фроловича. И что в таком случае только не сделаешь, когда ходишь в погонах и служишь Родине. А Родина, – она какая есть, ей и служат. Невыполнение приказа карается, в лучшем случае, увольнением со службы с волчьим билетом, то есть по дискредитации высокого звания офицера, или командировкой в горячую точку, чаще, в гиблое место, откуда редко возвращались живыми. И они уже знали цену жизни, хлебнули, как говорится, ее сполна.

Поджидали Валентину Ивановну в тихом месте, где их видеть никто не мог. Штирлиц – красавец, брюнет, застенчивый и краснеющий при пикантной теме разговора – совсем не походил на того, кем он был. Блондин – всегда широко улыбающийся, с квадратным лицом и массивной нижней челюстью – изображал водителя почтенного господина, роль которого играл в коварной ситуации Штирлиц. Они очень вежливо и аккуратно усадили Валентину Ивановну в автомобиль, конечно, показав свои удостоверения. Вывезли ее за город, где и должен состояться откровенный разговор.

Валентина Ивановна опасалась и беспокоилась больше за своего сына. Но она согласилась делать ту работу, которую ей предложили, как «агенту под прикрытием». Хотя сначала решила прикинуться невинной овечкой. Тогда Штирлиц перечислил ей фамилии и имена мужчин, с кем ее связывали очень близкие и не только дружеские отношения. За время своей порочной любви она переболела гонореей и сифилисом, когда жертвой стала сама, а потом жертвами или больными от нее становились другие. Сейчас огласки всех историй она не хотела и просила на взаимовыгодных условиях умолчать и Штирлица с Блондином.

Наступила долгожданная пятница для министра здравоохранения. Виктор Павлович спустился в экономический отдел и на виду у всех женщин, а работали там только женщины, стал Валечке нашептывать что-то на ухо. Все догадались – у них рандеву в выходные. Некоторые уже даже слышали и пересказывали друг другу, как он звонил жене домой и предупредил, что у него командировка в Самару. Он демонстрировал свои намерения, думая, что поднимает так свой авторитет в глазах женского коллектива. Он, мол, небезызвестный Казанова. Но настоящий Казанова, как гласит о нем легенда, обладал не только большим количеством женщин, но и незаурядным умом. А Виктор Павлович – мужчина, скрывавший свою слабую половую потенцию, задирал голову и выпячивал грудь, видя, как женщины вокруг шушукались и шептались.

Вале хотелось казаться такой, как всегда, да разве скроешь от самой себя, что носила сейчас камень за пазухой. Еще труднее ей давались разговоры с самим Виктором Павловичем. Она хорошо помнила, что ее работа зависела от него, и кое-что он продолжал ей все-таки дарить. Хотя и не особенно щедрым был. Но и возраст у нее, она понимала сама, для настоящих мужчин давно прошел. Виктор Павлович не был бедным и не лохом там каким-нибудь, но все у него забирала семья – взрослые дети и жена. И он тоже считал, что любовнице в его подчинение, как работнице, достаточно уже того, что она имеет работу. Каждый квартал – премии. У Валентины она выходила всегда самой большой. Она позволяла себе уходить со службы намного раньше и не возвращаться в текущий день на рабочее место уже совсем. Все знали, она – любовница министра. Но от того, что премиальные у нее самые большие, тут некоторые стали возмущаться. Тогда премии начали выписывать по отдельной ведомости, чтобы никто не знал, как Виктор Павлович распорядился фондом поощрения. А поначалу наоборот придавал огласке, подчеркивая свое благосклонное отношение к фаворитке. Словом, любил он Валентину Ивановну за счет государства, свои деньги тратить на нее не хотел. В общем, и жмотом он слыл приличным, и она давно его уже тоже поняла. И когда она вспоминала от него подачки, ей становилось противно и нисколько его не жалко, и сегодня осознанно и целенаправленно решила