сделать все, о чем просили «вежливые люди». Потом она все расскажет в суде, не упоминая Штирлица и Блондина. А те, в свою очередь, как-то поделятся со мной:

– А что, Петрович, разве такую сволочь ты бы не хотел приземлить?

Я продолжал с ними все еще контактировать, ведь дело по Маскаеву пока не закончилось. Я надеялся, что их участие поможет изменить его в сторону победы добра над злом, как торжество справедливости!

4

Валентина Ивановна встала на тот путь, когда уже понимала, что прохиндеев надо учить, и чтобы им становилось бы так же больно, как они причиняют боль другим. И она вспомнила, как шесть месяцев назад просила у Витеньки взаймы, пока не дали премиальные. А деньги в то время ей оказались нужны на содержание и оплату сиделки для больной матери. Та согласилась работать совсем за маленькую сумму. Но он так умело отговаривался, врал, то про больную жену, то про проблемы со своими детьми, что иногда ей хотелось сказать: зачем тебе любовница, если с детьми заниматься некому, найди лучше няньку. Она, мол, и взрослым детям иногда нужна. Она бы, очертя голову, и еще добавила: какой из тебя любовник, только для хвальбы меня завел, а сам Виагру глотаешь. Но боялась переборщить. Знала, что все может закончиться для нее плохо – и с работой и с ребенком. Ведь для ребенка он организует дополнительный уход, как инвалиду с заключением комиссии из министерства здравоохранения для органов опеки в системе социальной защиты. И опять он все делал больше для себя, чтобы с Валентиной видеться, когда захочет. Чтобы она могла в любое время оставить сына на няньку. А потом объяснить ему, что работа связана с командировками в Самару. И поэтому в такие дни она не ночует дома.

Но иногда ей хотелось закричать во весь голос: где же вы, мужики настоящие, чтоб любили меня, как графиню де Монсоро. С очаровательной Дианой де Меридор сравнивала Валентину ее подруга. Хотя сама Валентина Ивановна мало находила сходства с Дианой де Меридор из знаменитого российского фильма. Но запомнила актера Домогарова и не раз в душе мечтала: вот бы полюбила такого, так полюбила бы. А потом возвращалась с небес на землю, к «Стручку» в прямом и переносном смысле двойственного слова, и видела перед собой – кота Базилио.

Она не раз говорила подругам, что мужчины должны иметь косую сажень в плечах и рост – не меньше 180 сантиметров. Часто сравнивала любовь с флейтой. Мужчина должен, мол, так играть, чтобы вибрировал весь женский организм от нежных и ласковых звуков. Он должен наполнять счастливым волнением душу любой женщины. А целовать умел бы так, чтобы замирало сердце. Она помнила, как оно замирало у нее, когда качалась на качелях – то вверх, то вниз – и сердце заходилось или от страха, или от необъяснимого чувства удовольствия.

Но в последнее время она все чаще стала задумываться, что превратилась скорее уже не в любовницу, а в проститутку. Когда-то ухоженная, гордая и красивая дама, к которой боялись подойти даже подруги, чтобы ощутить запах Шанели № 5. А теперь она стала разъездной бабенкой, если не назвать хуже, – телкой по нужде. Она с горьким разочарованием вспоминала, сколько их, мужиков, женатых и холостых, сменилось у нее за всю жизнь. И были треклятые кобели, кто любил сразу нескольких женщин, и заставляли ее участвовать в совместных оргиях. А что не сделаешь ради денег для больной и прикованной к постели матери. Она нуждалась в постоянном постороннем уходе, дорогостоящих лекарствах; и услуги сиделки стали тоже дорого стоить. А сколько требовалось денег, чтобы просто одеть сына в школу, а потом купить ему путевку на юг. Да и сама она уже давно не ходит на работу пешком и не пользуется общественным транспортом. Пусть маленький «Пежо», но все равно личный автомобиль. Многие подруги ей завидовали, что она может даже «таксовать» и зарабатывать этим деньги. И тут она заплакала, понимая, что вела и ведет безнравственную, распущенную и порочную жизнь. На чем ее скомпрометировали и зацепили «вежливые люди», угрожая рассказать все Стручку. А терять работу в наше время, когда она уже утратила прежнюю привлекательность, становилось для нее ужасно страшно. Ведь работу в министерстве она нашла с большим трудом. Тут Валентина вытерла слезы и решила, что не она такая плохая, а такой ее сделала жизнь. И она пришла к выводу, что жизнь делает другими всех. Она не причисляла себя к героям и героиням, кто борется за права человека, или за лучшую жизнь для всего человечества. И она решила окончательно, что в России такое могут делать только сумасшедшие!

Когда у нее появился соблазн начать жить иначе, она поддалась злому искушению. Не упустила возможности и случая. Но чувства сожаления и обиды иногда приходили к ней, а последнее время стали посещать все чаще. Она давно заматерела, а может даже загрубела, стала циничной и недоступной для подружек, которые хотели научиться и понять, как она умела так жить. Тогда, порою, она зло отвечала им: читайте «Камасутру»!

Вечером они были у Виктора Павловича в загородном доме. Перед отъездом, как обычно, кружили по магазинам, выбирая хорошую свинину для шашлыка. И в этот раз Валя проявляла большой интерес к выбору спиртных напитков, чему удивился и Виктор Павлович.

– Ты что, хочешь выпить сегодня все запасы страны? – пошутил он. А она думала про другое, как сделать все возможное, чтобы Витюша ни о чем не догадался и не сорвал бы ее планов. Ведь в случае каких-то подозрений, он разорвет с ней отношения. Уволит с работы под любым предлогом. А она обещала офицерам из ФСБ и должна теперь довести все, что обещала, до логического конца. Они легко и быстро убедили ее в предстоящей судимости министра и, конечно, в обнулении всех его счетов. И даже намекнули о худшем сценарии, где решать будет «Королева». А то и быть ему педиком на зоне. Не верить им, значит, и самой Раковой, прокурору Пензенской области, которую зачастую и со злым подтекстом величали «Королевой». Тогда она собрала все силы в кулак и скомандовала самой себе: «Не забывайся, Валя, ты не первый день живешь в этой стране!»

– Витюша, сегодня хороший у меня день! Я хочу оторваться по полной! – говорила брюнетка с точеной фигурой. Он чувствовал, как только одни слова безумной красавицы заводят его. В предыдущие времена он не удержался бы и повали бы ее