зрелище, напоминающее «забавы в Гайд-парке». День-два спустя он устроил смотр кавалерии в Селби. Затем посетил аббатство и был восхищен очертанием окна с его восточной стороны.

Вскоре после его возвращения в Йорк по городу стал распространяться удивительный слух, что Хантли не только оставил Абердин, но и подписал Ковенант. К своему возмущению, король обнаружил, что некоторые из его сторонников осмелились защищать этот документ. Чтобы пресечь распространение этой тайной измены, он потребовал от лордов, собравшихся в Йорке, принести новую присягу в верности в преддверии войны. Лорд Сэй и лорд Брук отказались это сделать, лорд Сэй утверждал, что с тех пор, как оба королевства объединились, он не считает для себя законным убивать шотландцев. Карл потерял терпение и закричал: «Мой лорд, есть такие же честные люди, как вы, которые не откажутся сделать это, но я нахожу, что вы выступаете против предпринимаемых мной действий!» Сэй продолжал упорствовать, и Карл отправил его и лорда Брука под арест.

Пять дней спустя, в качестве жеста великодушия, он освободил их, но Сэй тут же покинул Йорк, взяв с собой свой вооруженный отряд, потому что, как он утверждал, это его личная свита, а не солдаты короля. Недаром пэр получил прозвище «старый хитрец» – его последнее утверждение было скрытой критикой короля. Если Карл возродил устаревший феодальный обычай призывать лордов на военную службу, то почему им, в свою очередь, не возродить старый феодальный обычай содержать при себе вооруженные отряды, как это было в войнах Алой и Белой розы?

Эссекс, командующий королевскими пехотными войсками, получил тем временем послание от вождей Ковенанта использовать все его возможности для предотвращения войны. Он немедленно передал письмо королю; этот его поступок не помешал лорду Холланду, его соратнику по командованию армией, сообщить своим близким друзьям, что, по его мнению, Эссекс – предатель. Эти разногласия между командующим кавалерией и командующим пехотными частями королевской армии скоро отразились на их подчиненных, приведя к спорам между ними и к несогласованности их действий.

Новости с юга были не самыми лучшими. У Гамильтона были трудности с посадкой на корабли рекрутов, набранных в Восточной Англии, они не желали сражаться с шотландцами. Артистам театра «Фортуна» в Лондоне было вынесено предупреждение за высмеивание на сцене церковного ритуала Лода, к большому удовольствию зрителей из простонародья. Торговля в Лондоне была в застое из-за возможной войны и сомнений в ее результатах. Неистовый Лилберн сумел передать из тюрьмы на волю свое обращение, призывавшее его учеников восстать против правительства.

С целью облегчить тяжелое положение народа Карл, все еще находясь в Йорке, заявил, что лицензии и ограничения, касающиеся 27 различных товаров, начиная от лент на шляпах и заканчивая водорослями, от железных изделий до копченой сельди, должны быть отменены. Идея была правильной, но запоздалой, и ее единственным следствием в это лето была чрезмерная загруженность чиновников бумажной работой.

Королева и ее друзья проявляли повышенную активность. Ее величество открыла сбор средств на военные нужды среди леди в ее окружении; каждая добровольно отказывалась от покупки желанного наряда, а деньги, выделяемые на его приобретение, отдавались его величеству. Значительно большие суммы, как полагали, можно было получить от католиков, подданных короля, которые были благодарны за сделанные в отношении их веры послабления. Этот второй сбор денежных средств был организован папским агентом Джорджем Коном. Ему оказывал деятельную помощь комитет, состоявший из видных католиков – секретаря королевы сэра Джона Уинтера, конечно, Уота Монтегю, сэра Бэзила Брука и сэра Кенелма Дигби. Но связи комитета и королевы дали почву слухам о папистском заговоре.

Об этих подозрениях королю сообщил граф Лестер, его посол в Париже, во время его пребывания в Йорке в апреле. Король понял с его слов яснее, чем когда-либо, что восставшие шотландцы очень надеются на помощь Франции, а также любой иной европейской державы, враждебной Испании. Спустя несколько недель, когда переговоры короля, которые он вел в Брюсселе о военной помощи, начали давать первые результаты, и Фердинанд, «кардинал-инфант», правитель испанских Нидерландов, предложил предоставить ему 4 тысячи солдат, Карл пришел к заключению, что ему будет небезопасно принять это предложение. Слишком много английских лордов и джентри, которые откликнулись на призыв короля и выставили свои вооруженные отряды против шотландцев, теперь открыто критиковали его политику. Было две армии, английская и шотландская, которые были готовы воевать друг с другом, в то время, когда одна из них, или даже обе, гораздо охотнее стали бы служить королевскому племяннику курфюрсту и протестантскому делу в Европе.

Тем временем финансовое положение короля ухудшалось. Процесс Хэмпдена покончил с его надеждами собрать значительные суммы за счет дополнительных налогов. Он сознательно отказался от монопольной политики после тщетных попыток вновь обрести поддержку среди населения. Все ожидаемые доходы короны были расписаны на все следующие пять лет.

Под грузом всех этих забот король с войском двигался в направлении Дарема. Контролер королевского двора сэр Гарри Вейн, который стал доверенным советником короля, развлекал его во время остановки на долгом пути в своем замке Рэби. В воскресенье 5 мая в кафедральном соборе в Дареме, которому Джон Косин вернул недавно все его прежнее великолепие, епископ произнес проповедь в присутствии короля, в которой призвал всех к повиновению ему. Он напомнил о словах апостола Павла: «Всякая душа да будет покорна высшим властям». Король впоследствии приказал напечатать и распространить эту гомилию. Тем не менее горожане Дарема продолжали принимать и развлекать путешественников из Шотландии, и некоторые из них попали в неприятное положение из-за того, что провозглашали тост за Ковенант.

В Ньюкасле 6 мая король был встречен колокольным звоном и орудийным салютом. И снова он устроил смотр войскам, и снова ему передавали обманчивые и тревожные слухи из Шотландии. Трудно было рассчитывать на достоверные известия, хотя шотландцы часто посещали город, несмотря на патрули, сидели и пили в тавернах и произносили крамольные речи, общаясь с местными жителями. Сын лорда Роксбурга, шотландца, который был придворным, неожиданно перешел на сторону ковенантеров, после чего король арестовал его отца. Последствием этого было еще одно бегство, теперь лорда Саутеска, который боялся, что его постигнет судьба лорда Роксборо, потому что его старшая и младшая дочери были замужем соответственно за Траквером и Монтрозом.

Всеобщее волнение вызвал приезд беглого лорда Абойна, второго и любимого сына Хантли, темпераментного юноши 18 лет, от которого король в первый раз получил правдивые сведения, что произошло на Севере. После взятия Абердина Монтроз встретился с Хантли и убедил его подписать несколько измененный вариант Ковенанта. По прошествии нескольких дней, уверенный,