Нашим «местом силы» за эти дни стал ручей. Тот самый, где любили тренироваться на мечах рыжая и мельник, где на Бориса чуть было не напал волк, и куда я иногда уходила, чтобы побыть в одиночестве и подумать.

Расстелив небольшое покрывало, мы уселись на него. Я села на коленки позади рыжей, вооружилась гребнем и принялась аккуратно расчесывать её густую огненную копну. Рядом лежал букет ромашек, которые необходимо было вплести в свадебную прическу. Дашка вытащила одну и принялась по очереди выдергивать белые лепестки, неслышно шевеля губами. Я улыбнулась.

— Любит. Очень любит, Даш.

Девушка хихикнула и отложила цветок в сторону, не закончив гадание. Вытащила из сумки несколько узких полосок кожи и начала плести поясок.

— Знаю. Я и сама его люблю. Без памяти! Как сумасшедшая! Даже не думала, что когда-то так будет...

— Почему? — удивилась я и подняла первый цветок, вкладывая в начало французской косы.

— Мне всегда казалось, что я не способна испытывать такие чувства... Я люблю маму, папу, братьев... Но чтобы полюбить чужого человека...

— Но Тим тебе не чужой.

— Наверное, в этом все дело. Мы с детства друг друга знаем, доверяем. Только я думала, что люблю его, как друга, а оказалось...

Девушка помолчала. Щечки её порозовели и, сглотнув, она с улыбкой продолжила:

— Он сказал, что всегда меня любил. Всегда, понимаешь? А я не замечала. Рассказывала ему о своих симпатиях к другим, даже не думая о том, каково ему это слышать. И поняла только сейчас, как он на самом деле мне дорог.

— Самое главное, что поняла. Теперь все будет хорошо, — искренне проговорила я, взяв следующую ромашку.

— Надеюсь.

— А как родители? Одобрят твой выбор?

— Думаю, да. Маме Тимофей всегда нравился. Отцу тоже. А братья так вообще от него без ума, — рыжая рассмеялась, вспомнив семью, туже затянула кожаные ремешки и продолжила плетение. — Они все его хорошо знают. Знают, что он меня не обидит.

— Ну ещё бы, — хихикнула я, вспоминая, с каким трепетом относился к стрекозе Тимофей. Будто она хрустальная.

— Знаешь, что меня долго мучило? — спросила она серьёзно.

— Нет. Что?

— А то, что Тим меня в мельнице запер. Тогда, от матери, помнишь? Когда она в последний раз меня замуж выдать собиралась, перед побегом. Я потом решилась и спросила его, почему.

— И что он тебе ответил?

— Думал, что так я буду счастлива. Представляешь? Он готов был пожертвовать собственным счастьем ради моего. Сам мучился, но запер. Спросила, почему не сказал о том, что... Ну... Что любит. А он ответил, что не поняла бы, и тогда бы близко уже не подпустила. Даже как друга.

— Ведь так и есть?

— Угу. Тогда не время было. А как ушли из деревни, у меня словно глаза раскрылись. Как будто до этого пелена на них была, а потом пропала.

Дарëна снова замолчала, тихо перебирала пальцами, уже почти заканчивая свадебный подарок мужу. Я не торопила её, продолжала молча вплетать ромашки в пышные волосы и думала. Думала о том, как много вещей в жизни творится под самым нашим носом, а мы не замечаем, не придаем им значения. О том, как мало людей готовы были бы, как Тимофей, в ущерб своему счастью отпустить самого близкого человека. Думала о том, смогу ли сама когда-нибудь полюбить так же сильно, взаимно.

— Мне иногда кажется  что и сейчас не время, — тихо сказала девушка. — Не время для всего этого, для свадьбы. У нас война, а мы... Жаль, что рядом нет родных. Но что, если кто-то из нас погибнет в битве? Или оба? Не хочу и представлять кого-то другого на месте Тима. Уж лучше там вместе умереть, чем с другим всю жизнь жить.

Я как раз завязывала ленту на конце косы, обняла со спины погрустневшую рыжулю и чмокнула в щеку.

— Не думай об этом. Не думай о плохом. Во-первых, все будет хорошо, и мы победим. И выживем, все. А во-вторых, — я развернула её лицом к себе и улыбнулась. — Ты только что рассказывала мне о том, как сильно вы друг друга любите. Так не все ли равно, когда вы обвенчаетесь?

— Все равно, конечно.

— Вооот. Так почему бы не сегодня? Ещё ты говорила, что можешь даровать душу и тело только тому, кого любишь. Любишь ведь?

— Люблю, — счастливо улыбнулась девушка.

— Тогда иди, дари! И не смей позволять своим тараканам портить такой важный день.

— У меня нет тараканов, — не поняла Даша.

Я засмеялась.

— Просто иди и получай удовольствие. И не думай о том, что будет. Прическа уже готова, осталось платье.

— Ладно, — Дарена поднялась на ноги, осторожно потрогала косу и посмотрела на меня. — Поможешь одеться? Чтобы не испортить все это.

— Конечно.

Мы вместе вернулись в лагерь. В центре разбойничьей деревни уже красовались увитые цветами столбы. Длиннющий деревянный помост вел в самую сердцевину, а чуть поодаль накрывали столы. Незаметно прошмыгнув в нашу палатку, мы с Дашей сперва облачили её в свадебный наряд, а потом и я надела единственное, что у меня было — сиреневое платье, сшитое рыжей для меня к празднику кукушки.

Оставив Дашку одну мандражировать в палатке, я выскочила наружу со сплетенным ею ремешком. Разыскала девушку, ответственную за венки, забрала тот, что должна была вручить Даше на церемонии и направилась в самое начало собравшейся вдоль мостков колонны. В мои обязанности входило вовремя вынести все это невесте. Добромир обещал подать знак.

Напротив меня, так же в начале колонны стоял Себастьян. С венком в руках и ремешком для невесты. Мы на пару секунд встретились взглядами. Оба замерли, как будто шея разучилась поворачиваться. Появившийся в центре площадки Добромир, дал сигнал к началу церемонии, прервав этот зрительный контакт.

В противоположном конце колонны появились двое друзей. Держась за руки, они ступили на дорожку. Длинную, прямую. В этом месте собралось невообразимое количество людей. На свадьбе в Истопе гуляла вся деревня. Здесь же гостей было существенно больше. И радость, через тревоги и страх прорывающаяся вовне, была в разы сильнее. Толпа свистела, кричала, забрасывала цветами жениха и невесту, которые хоть и улыбались, все же заметно нервничали.

Я любовалась ими. Посреди леса, облаченные в простую одежду, они были невероятно красивыми. Сквозь тучи и верхушки деревьев пробились солнечные лучи. Как в сказке, упали, освещая путь этим двоим. А может, это вышло стараниями Добромира?

По мере приближения к старцу, улыбки из радостных становились всё более нервными. Великан крепко держал своей большой рукой ручку Дарëны, поддерживая. Рыжая разыскала меня в толпе. Я улыбнулась ей, кивнула, и девушка, кажется, поняла моя посыл. Посмотрела на Тимофея, расправила плечи и увереннее зашагала вперёд.

Пара остановилась напротив Добромира. Дальше, по традиции, колонны замыкались, образуя круг. Поскольку и я, и Себастьян, стояли в самом начале, движение началось с нас. Мы шли, ведя за собой остальных, и остановились рядом, описав полукруг. Впервые за последние пару недель стояли друг к другу так близко. И теперь уже я начала нервничать, снова вспомнив случай в палатке при госпитале.