Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Картина больше не нужна? — уточнил я.
— Не знаю, — пожал плечами Ерамир Пыжик. — Он больше ничего не уточнял и не говорил, поэтому может и картина, а может и какая-то панна.
— Или какая-то тварь, — заскрежетал зубами я.
— Что? — не понял топтун.
— Ничего, продолжайте.
— С картиной всё решено, и она больше не нужна, — повторил он. — Всё уже получилось, и теперь полетят многие головы. Тип ёще спорил про цену, а потом ушёл. Тогда Рекар Пшкевич поехал на бал к пану Мнишеку. По дороге нигде не останавливался и ни с кем не разговаривал.
Ерамир Пыжик договорил совсем тихо и опустил глаза.
— К дому меня не пустили и пришлось остаться у ворот. Но Рекар Пшкевич не мог покинуть усадьбу Мнишека за это время…
— Да, да, я видел его на балу. У входа не заметил ничего подозрительного?
— Гости, как гости, — пожал плечами топтун. — Все расфуфыренные и надменные. Кроме одного. Сразу после Рекара Пшкевича подъехала очень странная карета. Я бы даже не приметил, если бы не цветная заплата на кожаном салоне. В городе такой раньше не видал. Из неё никто не выходил, но судя по откинутой занавеске, изнутри кто-то наблюдал. А уехала она почитай перед самой паникой, когда орать, да голосить начали.
Я уже пару минут вертел в руках трубку, забыв, зачем поднял её с подоконника. Причём же тут Габриэль?
— Знаешь главу кафедры алхимии в Школе Высших Искусств? — спросил я.
— Его все знают, — ответил Ерамир Пыжик.
— Значит, это не он разговаривал с Рекаром Пшкевичем в музее? — на всякий случай уточнил я.
— Что вы пан магистр, тот совсем другой, на пирата похож. Тёмный весь, обгорелый, да морда в шрамах. Неблагородный, по всему видать.
Я нахмурился.
— Как только узнаешь, кто таков, немедленно доложи мне. Не сможешь сам, пришли записку.
— Как пожелаете. Мне продолжать?
Я кивнул, всё же раскурив не помню какую по счету трубку.
— В общем-то рассказывать особо нечего. Как только началась суматоха, Рекар Пшкевич покинул резиденцию Мнишеков и последовал за Ночной стражей. Я ни на миг не выпускал его из виду, но когда стражники бросились выручать вас, он остановился и двинулся в обход к главному входу в музей.
— Дальше я знаю. Ты молодец.
— Благодарю, пан магистр, — он слегка поклонился.
— Узнаешь, что за тип разговаривал с Пшкевичем в музее, получишь двойную оплату. А с самого Рекара вообще глаз не спускать, прыгай за ним хоть в Полуночную бездну.
Ерамир Пыжик кивнул.
— До встречи, пан магистр.
— Удачи! — бросил я ему вслед и рявкнул. — Пронька!
— Да что еще? — раздался недовольлный голос.
— Письмо от пана Ночвицкого не приходило?
— Ну, приходило.
— И что? — яростно пыхтя трубкой, крикнул я. — Только не говори, что не читал.
— Сыночку его уже лучше, — проворчал домовой. — Так что в гости вас просят в любое время.
— Вот и собери меня по всей форме. Чтобы был похож на магистра Ночной стражи, а не на больного проказой.
Я с ненавистью дёрнул бинт и пошёл в спальню, а Пронька сопя и ругаясь, зашаркал следом.
Из рассказа Аланы де Керси,
младшего книгопродавца книжной лавки «У Моста»
Тяжёлая дверь алхимической мастерской звучно захлопнулась перед моим носом, едва не прищемив взметнувшиеся концы шали. Постояв в коридоре ещё несколько секунд, я одернула сбившуюся во время препирательств с алхимиком одежду и направилась к выходу. Все, что нужно, я увидела, пора и честь знать. Не хватало ещё столкнуться с паном Пшысем. Или, не дай богини, с Бальтазаром Вильком, от этого точно байками про должность реставратора не откуплюсь. Всю душу вытрясет. А я от вчерашнего поцелуя ещё в себя не пришла. Поплотнее закутавшись в шаль, нет, все-таки надо менять на меховую накидку, я крадучись двинулась прочь из реставраторской. Благополучно миновала мастерскую пани Таяны, кабинет Пшыся и выскользнула на улицу. Холодный сырой воздух мигом окутал меня, выстуживая тепло мастерской. Зябко поежившись, я поспешила прочь от музея. На половине пути, изрядно продрогнув на сыром ветру, с запозданием поняла, что переоценила собственную холодоустойчивость. И если немедленно не окажусь в тепле, то превращусь в ледышку. По счастью, к Песьему мосту было куда ближе, чем к дому, а Румпель никогда не отказывал в тёплом местечке и глинтвейне. Я, не колеблясь, поспешила в сторону реки.
Оскальзываясь на влажных, истертых множеством ног ступенях, спустилась под мост, решительно дернула на себя тяжелую дверь и ввалилась внутрь таверны. Ранний вечер укутал Кипеллен то ли пеленой прозрачного тумана, то ли просто мелкой противной моросью, оседавшей на ветвях деревьев и висевшей тонкой взвесью вокруг фонарей. Может, поэтому в вотчине тролля было малолюдно. Гудела за сдвинутыми в дальнем углу столами компания старшекурсников Школы Высших Искусств человек в десять, да рубились в домино несколько цеховиков из гильдии резчиков.
Отряхнув волосы от мелких капель, осевших на кудряшках, я неспешно двинулась к стойке, отделявшей открытую кухню от зала. Готовил Румпель сам, ни приходящего, ни постоянного персонала не держал. Тролль был за повара и вышибалу, а с обязанностями уборщицы и посудомойки отлично справлялись подручные местного водяного, с которыми он благополучно договорился. Может, поэтому, в отличие от прошлого хозяина, и оставался на плаву. Да и на внешний вид своего заведения не тратился. На неоштукатуренных стенах из красного кирпича висели окованные медью тележные колеса, грубо сработанные шестерни и оплетенные пенькой якоря с рыбацких баркасов. С темных балок свисали пучки терпко-пахнущих сухоцветов, пара чесночных плетенок и единственное украшение — чучело морского саблезуба. В дальнем углу, аккурат над столами будущих магов тянулась труба городского водопровода.
Глухо цокая по каменной плитке набойками ботильонов, я взгромоздилась на высокий табурет у стойки. Румпель оторвался от сковороды, где шкворчала яичница на сале, и приветственно махнул рукой. Пока я растирала озябшие пальцы и млела от идущего с кухни тепла, тролль переставил сковороду на стойку и, окликнув одного из цеховиков, повернулся ко мне.
— Тебе как обычно? — осведомился он, подхватывая с крюка глиняную кружку с толстыми стенками.
— Только без твоих чудных добавочек, — хмыкнула я, припоминая, какие сны мне снились два дня назад, — прошлого раза хватило, полночи от