Там, на Земле, настоящие растения тянутся к настоящему солнцу, естественные океаны бьются о нерукотворные скалы, тело чувствует натуральную гравитацию без резких перепадов давления. Там, на Земле, резвятся дети без сломанного генома и со своими руками. Там пахнет арбузами, животной жизнью и морской солью. Все это сотворил один удивительный случай из миллиардов вероятностей и продолжила эволюция.

В новом Марсе не было ничего удивительного. Будто скорбящие люди решили оживить труп умершего родственника. Здесь ночь прогоняет день песчаными ветрами и пахнет разложением, горячим асфальтом и сладким потом. Сколько бы марсиане не лелеяли свои цветущие сады, в итоге у них все равно получается пустыня.

— Надеюсь, ты не боишься темноты, — сказал Андрей, зная, что Дэвид боится.

Сперва ржавые ворота задрожали, незримо и неощутимо, словно мелкая рябь прошлась по водной глади. В сплошном гомоне и суете дрожь осталась незамеченной, на воротах все так же висели игроки с резаками, пытающиеся взять их штурмом. Они что-то кричали и размахивали пилами, как вторыми руками. Быть может, так оно и было — Андрей не знал, а отсюда было не видать. Черно-серое зрение уже начало подводить его, превращая кричащие розовые глотки в черные дыры. Настало время последней инъекции, дожидающейся своего часа во внутреннем кармане куртки. Андрей достал сыворотку и вколол ее в висок, зажмурившись от пронзительного укола, каждый раз неожиданного.

В то время как черные кляксы превращались в оранжевые, ворота задрожали сильнее и резко подались вверх. Заклубился водопад каменной пыли и ржавчины, обдав удушливыми облаками находящихся внизу. Ворота вели себя так, будто действительно были старыми, готовыми вот-вот слететь с петель и развалиться на части, разломав попутно камень, в которые были врезаны. Вот только запах… запах у нее действительно свежий, неожиданно подумал Андрей, эта ржавчина крепкая, как наивность жаждущих наживы. Тут он понял, что, видимо, зря сделал инъекцию в висок — тьма, что открывалась внутри, не покажет ему других красок кроме черного, сделай он хоть тысячу таких инъекций. А если и покажет… он не захотел бы их видеть.

— Надеюсь… ты не боишься темноты… — повторил Андрей, пытаясь переложить свой собственный страх на Дэвида.

Страх появился внезапно, с двадцатым стуком сердца, от момента как он увидел огромный зев пещеры. Сердце стучало бешено, поэтому это случилось быстрее, чем он ожидал. «Мне досталось сердце Провидца — пусть малая его часть, но даже этого хватает, чтобы учуять опасность». Она била по вискам и сдавливала горло.

Двое мужчин, штурмовавшие ворота, успели спрыгнуть в толпу, где их поймали под руки. Остальным повезло меньше — кое-кто сорвался и шмякнулся о землю вместе с работающими резаками. Вскоре послышался истошный крик, хлюпанье, а потом в воздух врезался острых запах крови. Толпа, словно огромная живая волна, двинулась в сторону от опасного механизма, и Андрея с Дэвидом чуть не сбило с ног.

Дэвид схватил Андрея под локоть и потащил против толпы, хватка у него была просто стальная.

— К-куда мы? — спросил слишком поздно Андрей, когда уже люди вокруг поредели.

Все огибали смерть, но именно рядом с ней Андрею стало дышаться легче. Они оказались прямо около трупа, с отрезанной рукой и напрочь разодранной шеей. Андрей отвернулся, чтобы не видеть раскуроченную плоть и глубоко вздохнул. Остро пахло кровью, но страх отступал, и в воздух без препятствий вошел в легкие.

— Я знаю, как выглядит паника, — пробубнил с пониманием Дэвид. — Здесь меньше народу, должно быть полегче. Погодите, я выключу резак. А, хотя…

На секунду Дэвид задумался, стоит ли отключать механизм, потому как он отпугивает игроков, а этому малахольному следопыту люди совсем не полезны. Чем их больше, тем труднее ему дышать. Дэвид сомневался, что и в обычной жизни люди приносят ему хоть какую-то пользу. Может, поэтому он их так не любит? Они мешают ему дышать?

— Да выключи ты эту противную штуковину, — рявкнул Андрей, согнувшись пополам.

Вдох-выдох… вдох. Вместо того, чтобы разбежаться, толпа кинулась в зев пещеры. Совсем скоро вокруг осталось так мало людей, что Андрей позволил себе разогнуться и смахнуть пот со лба. Где все? Неужели триллион монеро так быстро запихнул их в эту темную глотку?

Вой резака внезапно оборвался, когда Дэвид раздавил шустрый моторчик жесткой подошвой ботинок, потому как не нашел, где это штука выключается. Андрей с удивительным спокойствием наблюдал, как Дэвид с легкостью сминает металл, не хуже, чем кибернетические руки Патрика стальные бока Вильгельма. Ну и силища… думается, шутить над ним не стоит. Больше он такую ошибку не допустит.

Дроны над их головами свернули оружие и отлетели. Медиков нигде не было видать, да Андрей и не ждал — спасать тут было нечего. Он все еще не смотрел туда, просто знал. Тишина всегда ходит со смертью, а стонов он так и не услышал.

— Господин Коршунов, нам пора, — послышался встревоженный голос Дэвида.

Напряжение в воздухе чувствовалось сильнее, чем пыль. Андрей схватил за руку Дэвида, удерживая его на месте.

— Подожди. Пусть зайдут все, а мы пойдем следом.

— Можем не успеть.

— Куда не успеть?

— Не знаю… туда, где разгадывают загадки.

— Мысль быстрее, чем ноги. Не спеши.

— Как хотите. Мое дело маленькое — я смотрю чтобы у вас конечности оставались на месте, не как у этого гражданина, — наверное, Дэвид имел ввиду труп под ногами, но Андрей не стал оборачиваться, чтобы убедиться. — Если вы боитесь, что не сможете дышать там, внутри…

— Теснота и давка тут не причём.

— А в чем? В темноте? Вы спросили, боюсь ли я её. В толпе не страшно. Чего там бояться?

— Монстров, о которых рассказывала тебе мама, — улыбнулся Андрей, а Дэвид смутился, поняв, что следопыт опять все про него знает. Пусть он и малахольный, но сила его в проницательности. Было неприятно, будто стоишь без штанов перед целой толпой девчонок из школьной группы поддержки. Дэвид помнил тот случай и ощущения сейчас были точно такие же. — Дело не в темноте, Дэвид. В интуиции.

— А что с вашей интуицией?

— К сожалению или счастью, она есть. Я всегда считал, что это подарок от моего отца, раз уж ничего другого он оставить не смог. Тренировал ее, когда этого совсем не стоило делать. В тот раз, когда в нас стреляли… я специально не приготовил оружие, чтобы она стала острее.

— Нехорошо, господин Коршунов.

— Меня радует, что у кого-то еще остались четкие понятия о том, что хорошо, а что плохо, — холодный пот нагревался под палящими лучами солнца. Андрея это раздражало, видимо, скоро настанет