— Да уж, — только им могла добавить я, собираясь духом.

Мне нужно было спросить что-то очень важное, из-за этого не спалось уже какую ночь. Но каждый из нас должен сделать шаг, который во многом определит его жизнь. Примешь ли ты то, что на тебя свалилось или попытаешься что-то наладить, как-то облегчить существование рядом находящихся с тобой людей.

— Скажите, — находиться в кабинете врача еще дольше, можно было бы считать это неприличны и пришлось решиться, — нет ли где работы для меня?

Он внимательно посмотрел на меня, положив локти на стол, одновременно натирая фланелевой тряпочкой круглые стёкла очков.

— Знаете, я все понимаю, вы не думайте, что старый или выжил из ума, — он убрал тряпочку в футляр для очков, а потом нахмурился, — обещаю, что-нибудь найду. Вы смелая, а это в женщинах вашего положения нынче редко.

— Моего положения? — вот теперь я нахмурилась, не понимая, о чем он говорит.

Иван Кузьмич как все приличные эскулапы был несколько странен, что не мешало ему пользоваться уважением у нас и в соседних деревнях тоже. Этакий образец порядочности интеллигентного разлива нашей местности. Вот только понять его иногда удавалось с трудом. То латинскую фразу скажет, и уйдет, а ты думай, то ли стих из книги прочитал, то ли про чьи-то болячки рассказал.

— Я хотел сказать, леди Ярослава, что брать ответственность это удел смельчаков, а такую — инвалида и троих детей-тем более.

— Да не одна я, Иван Кузьмич, со мной Марфа и Олёнка. Ну, так что, поможете? — переспросила я, засобиравшись домой.

— Постараюсь, — заверил меня мужчина и я ушла.

Наступил август, принёсший с собой падение температуры, то есть долгожданное похолодание. Детки стали веселее, не надо было их бесконечно загонять домой, боясь перегрева на солнышке, сено почти запасено на зиму, плюс начался сбор урожая.

Вот таким теплым вечерком к нам постучался Иван Кузьмич, проверил лежачего Степана, а только после отозвал меня в сторонку.

Я обрадовалась, а сердце замерло. Неужели это и есть то, о чем я просила.

— Скажите, а какое у вас образование?

— Домашнее, мне учителей приглашали, — призналась я впервые, ведь до этого момента о подобном проговаривала только про себя, не вслух. — А еще и два года института благородных девиц. У меня и документы на это имеются. А что такое?

— Городской аптекарь, весьма солидный человек со средствами хочет нанять для своего сына учительницу.

— Учительницу или гувернантку? — переспросила я, переходя на шёпот, и у меня все оборвалось.

Нам очень нужны были деньги, но мысль о том, что мне придется на какое-то время расстаться с Ксюшей была ужасной. Я подозревала, да и просто предчувствовала, что работа и постоянное нахождение рядом со своим маленьким сокровищем — это совершенно разные вещи, но когда пришло время….Сердце словно оборвалось и тоска как серый туман стала заполнять его. Но ведь нужно искать выход, нужно помогать, содержать эту большую (по моим меркам, конечно семью).

А еще дети, их у нас на трое плюс пока совершенно больной и беспомощный взрослый человек.

Я пришла домой и скрепя сердце поставила всех в известность, не рыдая и не делая из этого трагедию. Это мои люди, моя семья, если так угодно, а потому я просто обязана о них заботиться. Конечно, все были против, но, несмотря на возражения, думаю, что каждый понимал- в нашей ситуации это был хоть какой-то выход. Сгорело имущество, сгорели деньги, пострадал скот, а впереди зима, которая длится совсем не месяц не два, а еще Степан, лишенный сил и от этого чувствующий себя иждивенцем на трёх женщинах.

Это потом, ночью я лежала и молча давилась слезами, прижимая к себе сонную Ксюшу. Мне не хотелось тревожить Марфу, вызывать в ней хоть каплю вины, поэтому собственной ладонью зажала рот, а слёзы все текли и текли…

На другое утро я уехала, вскочив на коня, и уже во второй половине дня была на месте. Конечно, знатной даме полагается подъехать в карете или экипаже, непременно с кучером. Но если ты планируешь занять место учительницы, то сойдёт и пешком, в крайнем случае, на коне, как я. На мой взгляд, это некрасиво — приезжать на собеседование, одетой по-походному, поэтому прямо в лесу переоделась и уже в платье въехала в город.

Двухэтажное здание, этот дом, принадлежавший семье известного на всю округу аптекаря, я узнала сразу. Светло-серое, с побеленными окошечками, оно говорило само за себя, что тут занимаются медициной и ничем другим.

Звякнул колокольчик, когда я проходила сквозь стеклянные двери. Всё казалось таким лёгким, не массивным, что я поневоле сравнила с родным домом. И пусть конкретно в этом не было ничего общего, но красивые солидные аптеки я видела и у нас, конечно же.

— Что Вам угодно, леди? — Произнёс седовласый мужчина за прилавком. На вид ему можно было дать лет пятьдесят пять-шестьдесят. Округлый живот и полное лицо нисколько не портили добродушного человека, по крайней мере, таким он мне показался с самого первого взгляда.

— Добрый день, я бы хотела увидеть хозяина этой аптеки, господина Марлена Радкевича, — поздоровалась я в ответ и слегка улыбнулась. Всё как положено, ни больше, ни меньше.

— Это я, а вы кто, леди? — Мужчина достал из кармашка круглые очки, ловко протер их носовым платочком, и водрузил на нос, — . Мы кажется, не знакомы.

— Я..Ярослава Хадерсон. Мне на счёт работы порекомендовал обратиться к вам Иван Кузьмич.

— А, припоминаю, — довольно закивал аптекарь, словно наш деревенский доктор был для него ровней и вообще светилом. Впрочем, на счет мастерства он и в самом деле был весьма способным человеком. Наверное он родился в одной руке исключительно с стереоскопом, в другой с пинцетом. — И что вы умеете? Какое образование?

Я тут же достала все свои документы, а точнее диплом из института, на девичью фамилию и заодно свидетельство о браке, дабы мужчина не сомневался в принадлежности моего документа.

— Леди, на мой взгляд, все замечательно, но воспитанием сына занимается непосредственно моя жена. Подождите, пожалуйста, сейчас она спустится, и вы пообщаетесь, — извинился передо мной мужчина и позвонил в колокольчик, на звук которого спустя пять минут появилась немолодая, но вполне привлекательная женщина. Высокая, черноволосая, с пышными формами, она словно сошла с холста какого-то художника, изображавшего исключительно пышущих здоровьем женщин.

— О! — Произнесла дама, вытянув губы трубочкой в то время, как её глаза бегали по строчкам диплома. — Это как раз то, что нам нужно, — заявила она. — Вы нам подходите! Но обязательное условие — испытательный срок, никаких шашней в пределах наших стен и за ними тоже, а еще- трезвость, трезвость и еще раз трезвость!

Эти слова я встретила достойно, без лишних прыжков по коридору, без возгласов восторга. Но при замечании о трезвости, вопрос об учителях-алкоголиках так и вертелся на языке, но я его задушила на корню. Мне очень нужда эта работа, а уж свои остроты попросту придержу при себе.