– Отпусти!

– Не хочу, ― шире улыбнулся он, ― мне нравится.

– Спятил? Нас могут увидеть!

– И что?

– И что? ― Прошипела я. ― Ты серьезно не понимаешь?

Терренс отрицательно мотнул головой.

– Просвети меня.

Я открыла рот, затем снова его закрыла. Затем немного помолчала. Мои дрыганья стали менее невротичными, и я даже подумала, что, возможно, смогу его уговорить.

– Мои родители этого не одобрят.

– Твой папа спросил, серьезные ли у меня намерения.

Я моргнула.

– Что?

– А твоя мама уже позвала нас на следующее рождество.

Вот, когда у меня действительно случилась истерика.

– Нет. ― Рассмеялась я, качая головой. ― Ты ведь шутишь, правда?

И хотя я понимала, что Терренс не шутит, всё равно надеялась.

– Саманта, твои родители уже благословили наши отношения.

– У нас нет отношений! ― Злобно прошипела я.

– Потому что ты сопротивляешься.

– Потому что мы не совместимы!

– А, по-моему, мы идеально подходим друг другу, ― расплылся в улыбке Терренс, заведя одну руку за голову. Я наивно подумала, что одной рукой он не сумеет меня удержать, но, когда дернулась, поняла, что ошиблась. Хардинг оказался хреновым халком, и это ужасно взбесило.

– Если ты сейчас же не отпустишь меня, клянусь…

– Что? ― Усмехнулся он. ― Применишь силу?

Я хотела ответить что-нибудь колкое, но передумала. Вместе этого сделала то, чего Терренс совершенно от меня ожидал ― поцеловала его.

Не знаю, что на меня нашло, но в ту минуту усыпить бдительность придурка Хардинга казалось мне отличным способом высвободиться. Но только в ту минуту. Потом способ перестал быть таким уж отличным.

Особенно, когда я ощутила, как мужские руки начали блуждать по моему топу, и моё тело отреагировало знакомой пульсацией.

А затем ― когда я потеряла контроль над ситуацией.

– Саманта, ― прохрипел он, и я выдохнула:

– Заткнись.

И Терренс, нужно отдать ему должное, заткнулся.

Пять минут назад я уверенно заявляла, что мы не совместимы, у нас нет отношений и быть не может. Но забыла об этом, как только его руки пробрались под мой топ. Как забыла и о том, что его руки делали это на диване моих родителей, в их гостиной, и в их доме. А сами они ― а ещё моя сестра, её муж и двое их детей ― спали наверху.

Я забыла об этом, когда Терренс задрал мой топ. Забыла, когда его язык сильнее втолкнулся в мой рот. Забыла, когда застонала, а затем ― когда, всё ещё удерживая меня, он поднялся с дивана, вынудив обхватить ногами его бедра.

Я забыла об этом, когда мы поднимались по лестнице. Забыла, что, хоть дом моих родителей и был довольно большим, со звукоизоляцией всегда были явные проблемы. Я забыла об этом. Поэтому, когда Терренс толкнул дверь ногой, а затем, войдя в комнату, захлопнул её той же манерой, я совсем перестала соображать.

Он бросил меня на кровать, а затем навалился сверху.

Я помогла ему избавиться от футболки. И он сделал то же самое для меня.

Пока Терренс расправлялся с молнией на моих шортах, мои руки непроизвольно потянулись к его груди. Я любила мужскую грудь ― особенно подкаченную ― это была моя слабость, мой фетиш. Я любила скользить по ней пальцами, любила пробовать её на вкус. И получала удовольствие от того, что просто на неё смотрела.

Я знала, что мои глаза заблестели ― и знала, что Терренс это заметил.

Облизнула губы, скользнув пальцами ниже. И приподняла бедра, когда Хардинг стягивал с меня шорты, а затем потянулась к его джинсам.

– Не торопись. Я хочу насладиться.

Я готова была запротестовать, но Терренс предусмотрительно заткнул мне рот поцелуем. Затем раздвинул мои ноги и устроился между ними.

Как он и сказал ― он наслаждался.

Неспешно скользил губами по моей шее и ключице, продвигаясь ниже, заставляя жаждать каждого прикосновения. И я жаждала. Отчаянно, страстно и до безумия неприлично.

Терренс довольно быстро избавил мою грудь от бюстгальтера и, сделав это, так же неторопливо накрыл её своим ртом. Царапнул чувствительный сосок, а затем прикусил его.

– Ммм, ― я выгнулась и, закрыв глаза, стиснула пальцами плед, ощущая, как тело покрывается мурашками.

– Ты такая сладкая, ― прошептал он, и я слабо улыбнулась.

Он опустился ниже, провел языком по ямочке пупка, а затем добрался до края кружевных черных трусиков.

– Ты была права, ― тихо продолжил он, ― у тебя полно сексуального белья. И оно всё ― всё, Саманта ― сводит меня с ума.

Я не ответила. Просто не смогла.

Потому что задохнулась, когда Терренс резко подтянул меня выше, а затем коснулся рукой тоненькой ткани. Я знала, что трусики вымокли насквозь, а теперь это узнал и он.

– Терренс…

– Мне чертовски нравится ощущать твою влажность, Саманта. И мне чертовски нравится, что ты становишься такой для меня.

Его палец пробрался внутрь и начал творить со мной что-то восхитительное. Я стонала и ерзла на кровати, пока Терренс трахал меня, и делал это одним только пальцем. Одним пальцем, а я уже чувствовала, что погибаю.

– Потом не говори, что мы не совместимы, ― наклоняясь, прошептал он, всё это время не без удовольствия наблюдая за моей реакцией.

– Заткнись, ― вновь повторила я, вынудив его усмехнуться.

Я притянула Терренса к себе и вобрала его. Вобрала полностью и без остатка. Он целовал меня, продолжая ласкать мой клитор, а я стонала ему в рот, наслаждаясь каждой секундой.

– Боже… Терренс, мне так хорошо, ― прошептала я и, прежде, чем он ответил, вновь его поцеловала ― глубоко, сильно, восхитительно. Застонала громче, когда его движения усилились. И едва не кончила, потому что была очень ― чертовски и восхитительно ― близка.

– Я хочу смотреть на тебя, ― сказал он, останавливаясь, и я повиновалась.

Просто потому, что была не могла ― и не хотела ― сопротивляться.

– Хорошо.

Терренс облизнул мою нижнюю губу и прикусил её. А затем я услышала, как звякнул его ремень, и ещё через несколько секунд ощутила его твёрдость между своих ног.

Потянулась к его члену, но он перехватил моё запястье.

– Не сегодня. Сегодня ты.

– Хорошо, ― снова прошептала я, позволяя ему сорвать с меня трусики.