Ну, возможно.

Хотя я определенно использовала бы кетчуп.

Терренс раскатал тесто и поместил его в другую форму – уже для выпечки. Затем полил томатным соусом и как раз, кода он закончил, я подала ему уже натертую моцареллу. Далее мы выложили грибы и крупно нарезанную ветчину. Последними штрихами стали несколько капель оливкового масла и орегано.

Духовка уже прогрелась до максимальной температуры, так что Терренс сразу отправил туда пиццу.

– И сколько ждать? – Нетерпеливо спросила я, потому что на самом деле очень любила пиццу. Особенно домашнюю.

– От восьми минут. Всё зависит от мощности духовки и толщины теста. – Терренс повернулся ко мне и добавил. – Готовая пицца должна напоминать хлеб ― с полым хрустящим бортиком, чуть коричневатая. И не быть твердым кирпичом.

Я подумала, что именно кирпич бы и приготовила. Если бы готовила сама.

– Ты молодец.

Я усмехнулась.

– Нарезать овощи ― не такое уж и трудное занятие. С тестом я бы не справилась.

– Уверен, что справилась бы.

– Я бы купила готовое.

Губы Терренса расплылись в улыбке.

– Как―нибудь мы попробуем сделать это на твоей кухне.

Не знаю, что ввело меня в ступор больше ― то, что в обозримом будущем Терренс собирался вместе со мной готовить пиццу на моей кухне, или то, как он собирался это делать. Потому как я не могла не заметить, как расширились его зрачки, а в воздухе запахло сексом.

– Эмм… может быть.

– Может быть?

Я открыла рот, но, как обычно случалось в последнее время, ответить не успела.

– Господи, какой божественный запах!

Моя сестра прошмыгнула мимо нас к духовке, наклонилась, а затем удовлетворенно застонала. Терренс усмехнулся и бросил взгляд на таймер. А затем попросил Кэрри позвать всех к столу.

Пицца оказалась именно такой, какой я себе её представляла ― восхитительной. Как и всё, за что брался Терренс. Поэтому меня вовсе не удивило, что не только я, но и вся моя семья испытала гастрономический оргазм.

Я чувствовала его настроение. Чувствовала, о чем он думал, когда готовил. Чувствовала его флюиды. И, передаваясь мне, они творили что-то совершенно невероятное. Я поймала себя на мысли, что, если бы мы жили вместе, наслаждение в моей жизни достигло бы своего апогея. Оргазмическая еда + оргазмический секс + сон (вероятно, также оргазмический) ― формула; древняя, как мир. И я знала, что она работала.

После ужина папа напомнил всем про шарады.

Мы поделились на две команды – женщины против мужчин, и почти сразу же между нами началась настоящая битва. Папа всегда был хорош в шарадах. Быть в его команде ― всегда означало выиграть. Поэтому обычно он брал к себе маму, а так, как они действительно были двумя половинками одного целого, нам с Кэрри ничего не оставалось, как каждый раз признавать своё поражение. По сути, в этот раз ничего не изменилось. За исключением того, что теперь за папу играл Терренс. А, как оказалось, Терренс был не просто хорош, он был Богом шарад ― со слов мамы ― поэтому они снова выиграли. А я задумалась над тем, чего ещё не знаю о своём соседе.

– Спокойной ночи, дорогая.

– Спокойной ночи, мам.

Она поцеловала меня в лоб и сказала, пока никто не слышал:

– Терренс ― хороший мальчик. Дай ему шанс. Уверена, он его не упустит.

Затем она улыбнулась и, погладив меня по щеке, отправилась наверх.

Я посмотрела на огонь в камине и, сильнее укутавшись в палантин, невольно задумалась о сегодняшнем дне. Он был прекрасен. Да, я устала, но была более, чем счастлива. И мне казалось, что ночью я буду спать действительно мертвецким сном.

– Глинтвейн? ― Терренс протянул мне кружку и, когда я помедлила, весело добавил. ― Не волнуйся, я приготовил безалкогольный.

– Спасибо, ― я обхватила кружку руками, понимая, что именно этого мне и не хватало.

– Прекрасный был день, правда?

Я моргнула, на секунду засомневавшись, что рассуждала не вслух.

– Я думала, ты ушел спать, ― решила сметить тему, не сразу смекнув, что делаю это не лучшим образом.

– Детка, сейчас только одиннадцать, ― усмехнулся Хардинг, ― к тому же, ты отлично знаешь, что на эту ночь у меня совершенно другие планы.

Весь глинтвейн, который я успела набрать в рот, тут же от неожиданности выплюнула обратно. Терренса это позабавило, а вот меня не очень.

– Что?

– Я ведь обещал, что мы продолжим, ― объяснил он, ― и я дам тебе ещё больше.

– Эмм… Терренс, я не думаю…

– Тебе и не нужно, ― он придвинулся ближе, и, понимая, что не могу отодвинуться, а бежать глупо, выставила вперед кружку, тем самым построив между нами «стену», правда его эта стена не остановила, ― ты должна лишь получать от этого удовольствие.

– Терренс, между нами ничего не может быть. Я уже говорила.

– До того, как я довел тебя до оргазма у двери своей спальни ― да, я помню, ― усмехнулся он, и я ощутила, что вместе с дрожью начинаю чувствовать раздражение.

– Ты застал меня врасплох.

– Ты могла уйти.

– Не могла.

Хотя, вообще-то, могла. Тут он был прав.

– Ты прижимал меня, ― добавила, наивно полагая, что это поможет.

– Ты могла меня остановить. Тебе нужно было только попросить.

И тут он тоже был прав. Потому что вместо того, чтобы остановить его я требовала ещё. И хорошо это помнила. Именно поэтому решила идти до конца:

– И ты бы остановился?

Терренс усмехнулся. И его усмешка совсем мне не понравилась.

– Нет, детка, не остановился бы. Потому что ты бы не попросила. А, если бы попросила, то только, чтобы доказать, что ничего ко мне не испытываешь. А это совсем не так. Ты испытываешь. И более того ― знаешь об этом.

Это. Было. Просто. Невероятно!

– То есть, ты пытаешься обвинить меня в том, что я не остановила тебя, хотя могла, и одновременно с этим говоришь, что всё равно бы меня не послушал?

– Детка, ты так стонала, умоляя меня дать тебе кончить, что я был бы последним мудаком, если бы этого не сделал, ― вновь усмехнулся он, и я возмущенно открыла рот, ошалев от его наглости.

– Знаешь, что?

– Что?

Что? Ну чтооо?

– Ты и есть последний мудак! ― Выпалила я первое, что пришло в голову.

Поставила чашку на столик и резко встала, но не успела ступить ни шагу. Терренс схватил меня за запястье, а затем потянул назад. Я тихо взвизгнула, и не успела и глазом моргнуть, как оказалась на нём сверху. Пыталась высвободиться и слезть, но добилась лишь очередной ухмылки Хардинга, пока он наблюдал за тем, как нелепо я дрыгала конечностями.