Ноги монотонно жали на педали, руки крутили руль. Конечно, яобещала Нинели Митрофановне не ходить в милицию и сдержу слово. Только оченьхорошо понимаю, что мерзкий вор и убийца должен быть найден, и я обязательно сделаюэто сама! А уж потом, когда генеральша наконец-то решится сбросить с плеч грузпрошлого, пойду вместе с ней… Кстати, скоро вернется мой Дегтярев, он поможет,милый, замечательный полковник. Александр Михайлович, несмотря на вредностьхарактера, добрый человек, он сумеет помочь Нинели, надо дать ей возможностьпожить спокойно хоть на склоне лет. Дегтярев придумает, каким образом несказать ни слова Федору. Полковник вредный только со мной, других он никогда неругает..

«Пежо» уткнулся в ворота, я пощелкала пультом, створкамедленно стала отъезжать в сторону. Завтра, все завтра, сейчас проведу тихийвечер в компании с телевизором, выпью чаю, нет, лучше сладкого какао, съемпарочку пирожных, плюхнусь на диван, укроюсь пледом и уставлюсь в какой-нибудь сериал,желательно по Агате Кристи…

Бросив машину у дома, я вошла в прихожую и вздрогнула.

В углу стояло непонятное существо, то ли мужчина, то лиженщина. Это нечто было одето самым диковинным образом, на голове топорщиласьстарая вязаная шапка, на плечах сидела куртка Иры, ноги… Они были голыми…

Преодолевая ужас, я сказала:

– Здравствуйте, вы кто?

Тишина.

– Давайте познакомимся. Даша!

Снова нет ответа. Потом я догадалась щелкнуть выключателем,под потолком ярко вспыхнула хрустальная люстра, из груди вырвался вздохоблегчения. Нет, к нам не явились сумасшедшие гости, любящие разгуливатьполуобнаженными. В углу стоит скульптура, сделанная Сержем, отвратительнаявешалка, которая чуть не довела меня сейчас до инфаркта.

– Есть кто дома? – закричала я, расстегиваясапоги.

Странное дело, из собак встречать хозяйку вышла лишь Жюли,куда подевались остальные псы?

Слегка удивившись, я дошла до кухни, зажгла свет, включилачайник, повернулась к небольшой этажерке, где мы держим всякие припасы, ипоразилась еще больше: пластмассовые полочки пусты – ни банки с чаем, ни пакетас какао, ни упаковок с печеньем и конфетами…

Очень хорошо помню, что еще утром тут всего былополным-полно. В этот момент из кладовки донесся тихий звук, то ли стон, то лихныканье. Немного испугавшись, я распахнула дверь в помещение, где хранитсяосновной запас продуктов, и гаркнула:

– Если тут есть кто – выходите!

– У-у-у.

– Хватит идиотничать, – дрожащим голосомпродолжала я, – уже охрану вызываю, прибегут через минуту.

– У-у-у, – раздалось теперь от порога.

Я наклонила голову и ахнула – на кафельном полу распласталсяХучик.

– Милый, – бросилась я к мопсу и попыталась взятьего на руки, – что с тобой?

– Ну ты зараза! – донесся из коридора голосИрки. – Опять в кладовке шуруешь! Ща мало не покажется! Брось немедля!Кому говорю! Пшла вон из чулана! Свинья! Уродка прожорливая!

Я замерла, сидя на корточках около Хучика. Похоже, пока меняне было, домработница сошла с ума, заперла Хуча около банок с консервами и мешковс крупой, а теперь еще и поносит хозяйку.

– Притаилась, мерзость? – зашумела Ирка у меня заспиной. – Притихла, падла!

Не понимая, как лучше поступить, я скрючилась над стонущимХучем. Эх, мобильный лежит в сумке, а та осталась в прихожей, позвонить врачусразу не удастся, надо приводить Ирку в чувство самостоятельно.

Навесив на лицо самую сладкую, ласковую улыбочку, я хотелавстать, но тут Ирка вдруг звопила:

– Еще и не убегает! Совсем офигела! Ну, получай, чтозаслужила!

В следующую минуту меня окатили холодной водой, а на макушкушлепнулся непонятный мокрый шматок.

– Мама! – заорала я, подскакивая. – Мама!

– Мама! – завизжала Ирка. – Дарь Иванна! Вы!Господи! Дайте у вас с головы половую тряпку сниму.

– С ума сошла, – обозлившись до последней степени,затопала я ногами, – с какой стати ведро на меня вылила! Знаю, что спсихами спорить нельзя, но ведь не до такой же степени!

– Извините, – заломила руки Ирка, – непризнала вас! В кладовке темно, слышу, она там шевелится, зараза, вот и решиладуш устроить… Чтоб неповадно…

– Кому?

– Ну, этой, гостье.

– К нам приехали посторонние люди? – ужаснулась я.

Прощай, вечер у телика. Сейчас придется улыбаться невестькому, корчить из себя радостную хозяйку, хотя больше всего на свете хочетсясказать тем, кто свалился на голову: «Ребята, на фига вы приперлись, а?»

– Слава богу, никого, – ответила Ирка и, сняв сголовы хозяйки половую тряпку, стала вытирать лужу.

– Тогда что за гостью ты надумала окатить водой?

– Стеллу! Бандикову, прости господи, невесту!

– Ты перепутала меня с собакой!!!

– Ага, – прокряхтела Ирка, выжимая тряпку втаз, – ну, ошиблась, с кем не бывает, ведь не со зла, случайно получилось.

– Хочешь сказать, что я похожа на эту жуткую, лохматуютварь?

– Нет, конечно, – меланхолично сообщилаИрка, – ща поняла, она крупней будет, вы на корточках-то чуть больше кошкиглядитесь! Просто я сегодня устала, словно колокольная кляча.

– Какая? – захлопала я глазами.

– Ну… та, что воду возит!

– Водовозная!

– Во, точно, слова уже путаю, – вздохнула Ирка.

– У-у-у, – застонал Хучик.

– Что с мопсом? – снова испугалась я.

Ирка выпрямилась.

– Ох, спину ломит! Живот ему скрутило! Уже лекарстводала. Все Стелла, дрянь! Затихла где-то, новую пакость замыслила…

Не слушая бубнеж домработницы, я, вздрогнув от липкихобъятий мокрой одежды, вновь попыталась поднять Хуча и поставить его на лапы.Мопс неожиданно принял вертикальное положение, выглядел он как-то странно,необычно, но, слава богу, не лежал, а все же стоял и больше не стонал,наверное, колика утихла.

– Милый, – нежно сказала я, – иди попейводички.

Хуч печально глянул на меня.

– Давай, дорогой, тебе станет легче, ступай сюда,Хучик, кис-кис-кис.

Мопс не шевелился.