Тут же вспомнилась прогулка к водопадам и подозрительное исчезновение Дальмиры с воспитанницей. Интересно, она что, под благовидным предлогом бросила где-то Истель и банально подглядывала? Представив ползающую по кустам герцогиню, я не сдержала кривой усмешки.

— Зря смеешься, милочка, — вскинулась ее светлость, — как бы плакать не пришлось. Не понимаю почему, но совершенно очевидно, что мой сын увлечен тобою. Нет, не просто увлечен, он сходит с ума до такой степени, что готов драться с кузеном. То, что случилось в библиотеке, было… отвратительно. Если ты этого не замечаешь, то «обрадую» — он на грани. Пока правила приличия и родственные чувства его сдерживают, но рано или поздно он сорвется, и тогда… Рэм вызовет брата на дуэль… Запрет тебя в своем доме. Бросит вызов целому миру, чтобы владеть тобой… Даже я сейчас не могу предположить, что произойдет. В любом случае тебя он не отпустит. Устраивает такой расклад?

Герцогиня уже не скрывала своей ярости. Воинственно сверкая глазами, она сыпала и сыпала вопросами.

— Хочешь стать причиной гибели Ольеса, а после его смерти выйти за Саллера? Или превратиться в любовницу при живом муже? Выбирай, что больше по душе? Ты же вроде любила Трэя… Так любила, что не побоялась бежать с ним, нарушив все мыслимые нормы. Или это тоже притворство? Бедняга никогда всерьез тебе не нравился — минутная прихоть, не больше? Теперь ты опомнилась и мечтаешь вернуться к Рэму? Ждешь, что он уничтожит кузена и сделает тебя вдовой? На это надеешься, да?

— Я никому не позволю убить Трэя. — Я твердо посмотрела в разгневанное лицо и почти по слогам повторила: — Никому.

— Тогда что ты… вы делаете в Эрменлейве? Оба давно здоровы, пора устраивать собственную жизнь. Если у Рэма нет сил отпустить тебя, ты обязана сама убраться с его глаз. И поскорее, чтобы он наконец успокоился и забыл о своей внезапной страсти. Уговори мужа покинуть имение.

Забыл о страсти… Я сглотнула, избавляясь от внезапно возникшего на языке привкуса горечи. Не время сейчас раскисать.

— Мы давно собирались уехать, только не знаем как.

— А вот в этом я готова помочь…

Петька нашел меня в нашей любимой беседке у озера. Я стояла, облокотившись на перила, следила, как на воду розовым снегом осыпаются лепестки цветущей рядом магнолии, вдыхала нежный лимонный запах и думала о том, что сообщила Дальмира.

— Марусь, ну ты чего? — с ходу набросился он с вопросами. — Герцогиня давно уже вернулась, а тебя все нет и нет. — С тревогой всмотрелся в мое лицо. — Мадам сказала тебе что-то оскорбительное? Обидела?

— То, что «тетушка» пыталась уколоть и усердно заплевать ядом, — факт, но не Машу, а бедняжку Мири. — Я бросила прощальный взгляд на озеро и повернулась к нему спиной, прислонившись к резной колонне. — Лично меня ее прозрачные намеки нисколько не задели.

— Тогда что случилось? Почему ты здесь? Мы же собирались обсудить дальнейшие планы. Времени совсем не осталось.

— Петь, — попыталась я вклиниться в сбивчивую, торопливую речь, — Пе-тя!

Но прервать брата не удалось. Он не слышал, вернее, не желал слушать. Создавалось ощущение, что Петька просто-напросто боялся. Ужасно боялся, что я сейчас брякну нечто крайне неприятное.

— Я все рассчитал, — торопливо сыпал он словами. — Распоряжусь, чтобы на обед принесли побольше хлеба, овощей и мяса — мол, после выздоровления у меня проснулся зверский аппетит. Вот все это с собой и возьмем. Надолго, конечно, не хватит, но нам бы только до границы с Хаудданом добраться, а туда не больше дня ходу. Велю слугам с утра не беспокоить — господа желают друг с другом наедине побыть, и ночью уйдем. Одежду потом в лесу мою наденешь. Она тебе, конечно, велика, но ничего — подогнем и подвяжем, не страшно. Единственная проблема — магический полог над имением. Мда… Проблемища… Как его снять? Мне тут в голову пришло — давай используем твое ожерелье? Вдруг оно на время снимет защиту или хоть как-то пробьет ее?

— Петь, — повысила я голос, — мы не будем экспериментировать. И взламывать охранные щиты тоже. Это рискованно.

— Все-таки передумала? — Брат разочарованно поник, ссутулился устало и как-то сиротливо. — Хочешь остаться? Что ж… Сам пойду, как и предлагал сначала. Я и карты еще раз посмотрел — отсюда до Хауддана не так уж далеко. Доберусь. Ты, главное, попробуй все-таки полог убрать. Иначе мне не вырваться.

— Доберется он! Тоже мне, юный скаут нашелся. Пионер диких прерий! — Возмущенно дернула его за ухо. — Чтобы я больше этой чепухи не слышала. Вместе — здесь, там, неважно — значит вместе. И точка.

— Ай! — Брат демонстративно потер пострадавший орган. Впрочем, сердитым он не выглядел, скорее довольным. Успокоенным уж точно. — В чем же тогда дело?

— Дальмира предложила свою помощь, — порадовала я родственника сенсационной новостью.

— Что? Да ладно… Какая муха ее укусила?

— Большая, откормленная — фыркнула иронично, — «я-же-мать» называется. Слышал о такой? Судя по моему печальному опыту, встречается во всех мирах, хорошо размножается в домашних условиях, невероятно опасна и ядовита.

— Хм… А если серьезно?

— Ну, если серьезно… Ее светлость просто-таки жаждет, чтобы бывшая невеста убралась из жизни ее сына, причем незамедлительно. Перестала морочить ему голову и коварно соблазнять. По ее мнению, я только этим здесь и занимаюсь — искушаю Рэма и тем самым подставляю под удар собственного новообретенного супруга. Ее любимого племянника, между прочим, о благополучии которого она тоже очень заботится. Вот такая я подлая обольстительница и негодяйка.

— Я ее понимаю… по-своему, — пробормотал Петька и виновато развел руками. — «Я-же-брат»… Это, конечно, не смертельный диагноз, но мне тоже не нравится ваша с Саллером взаимная симпатия, тем более что она день ото дня только крепнет.

— Что значит взаимная симпатия? Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее.

— Ой, Маш, перестань. Ты на него иногда такие красноречивые взгляды бросаешь… Только слепой пропустит. А у герцогини со зрением все в полном порядке.

— И кто еще мог перехватить эти «красноречивые взгляды»?

Как-то не по себе стало. Неужели мое отношение к мэссеру настолько прозрачно?

— Кто угодно, — скривился братец, — кроме Саллера. Он слишком не уверен в твоих чувствах, даже если увидит — не поверит, решит, что показалось. Хотя… Возможно, не все так печально. Истель — юная неискушенная девица. Графиню в этой жизни волнует только одно: как ест, спит и ходит на горшок богоподобный Пипи. Уф, ну и имечко… Какая-то ненормальная осмелилась предпочесть другого мужчину после того, как ее одарил благосклонностью почти небожитель? Этот бред Аниаш никогда всерьез не примет, даже если вы с мэссером займетесь любовью прямо у нее на глазах. Поэтому вполне вероятно, что только мы с Дальмирой и заметили. Она наблюдательна, неглупа, и вся эта ситуация ее очень занимает. А я слишком хорошо тебя знаю, чтобы уловить малейшие изменения в поведении. Так что там замыслила ее хитроумная светлость?