Гахет указал на голограмму земного шара, по которой быстро расползалось красное свечение, поглощающее страны и континенты.

– Как видите, если «Обсидиан» осуществит задуманное, то мир в том виде, в котором мы его знаем, прекратит существовать.

– И как же мы их остановим? – не выдержал кто-то.

Гахет предупреждающе поднял руку:

– Все, в общем, достаточно просто, если знать, куда бить. Мы не дадим им создать резонанс, выбив из схемы ведущую Установку, и тогда все оставшиеся сработают вхолостую. Цепной реакции не произойдет, и самым страшным последствием станет расширение Зон на несколько километров. На мой взгляд, малая цена за спасение всего остального мира.

– Откуда вы знаете, что это сработает? – спросил Владимир, мрачно глядящий на голограмму Земли поглощенной Зоной.

Гахет вздохнул:

– Я знаю, потому что отчасти я один из тех, кто и придумал этот план. Еще до Второго Взрыва на ЧАЭС и возникновения Старой Зоны я входил в число младших научных сотрудников, работавших под началом ученых из «Осознания». Моей задачей был контроль и взаимодействие с громадными вычислительными машинами, прозванными «Часовщиками», которые должны были просчитывать результаты наших экспериментов во избежание катастрофических последствий. «Часовщики» предсказали Второй Взрыв и появление Зоны, но безумцы из «Осознания» все-таки пошли на это. О результате теперь знает весь мир. После этого меня, как и большую часть персонала лабораторий, эвакуировали на Большую землю, а когда Зоны начали разрастаться, меня взял в оборот ЦАЯ и предложил работать на них. Центр провел масштабную войсковую операцию, отбил у фанатиков «Обелиска» комплекс, где находились машины «Часовщиков», и вывез их из Зоны. После запуска и получения новых данных они спрогнозировали риск возникновения планетарной Зоны, а также возможный сценарий. Чем и воспользовались адепты «Обсидиана» из числа высокопоставленных руководителей ЦАЯ. Я также видел наработки и материалы и успешно играл на две стороны, так что имею представление о том, как именно должен будет сработать план и что нужно сделать, чтобы его сорвать.

Гахет перевел дыхание и продолжил:

– Для размещения Установки и ее корректной работы с покрытием всей территории Зоны ученые «Обсидиана» предпочтут использовать формальный географический центр города – Московскую милю. Но поскольку разместиться на ней всем кагалом у них вряд ли получится, то сама Установка, генераторы, а также весь вспомогательный персонал будут, по всей видимости, находиться либо, – мужчина наклонился вперед и подсветил две локации на карте, – на Красной площади, либо на открытой площадке перед зданием Манежа.

В воздухе перед ним вспыхнули три небольшие голографические проекции: одна – загадочное устройство с вращающимися кольцами, вторая – коробки электроподстанций с условным значком в виде молнии и третья – передвижные грузовики-фуры с расположенными на прицепах модульными бараками-лабораториями.

Все три голограммы скользнули вниз и заняли свои места в подсвеченных областях.

– Можете даже не сомневаться, что «Обсидиан» отправит все свои силы на оборону Установок – это их час величайшего триумфа, и они не собираются давать кому-то хотя бы малейший шанс его сорвать. Именно поэтому за последние несколько часов они истребили практически всех сталкеров и уничтожили расквартированные на базах вблизи Зон войсковые контингенты ООН и ЦАЯ. Возможно, кое-где зачистка еще продолжается, но на данный момент я почти со стопроцентной уверенностью могу сказать, что адепты «Обсидиана» сейчас единственные двуногие в Зонах. Потому от нас потребуется нечто куда более гибкое, чем грубая лобовая атака. Но прежде чем мы перейдем непосредственно к деталям операции, есть ли у кого-нибудь вопросы по вводной, лирической части?

– Да, у меня, – поднял руку наемник «Феникса», с которым Владимир разгружал ящики с боеприпасами. – Почему армия и правительство не действуют? У них прямо под носом на окружающих Зоны периферийных территориях идут небольшие войны, а они сидят сложа руки.

– Верный вопрос, Хирам, – кивнул Гахет. – Но дело в том, что на данный момент все тонут в творящемся бардаке. «Обсидиан» провел координированную цепь террористических атак против руководящих объектов и убийств лиц, связанных с безопасностью Зон. Оставшиеся же по большей части сами являются адептами организации. Правительствам и мировым лидерам потребуются по меньшей мере сутки на то, чтобы разгрести ситуацию, понять, что происходит, и только затем привести в боевую готовность и перебросить войска. На данный момент еще никто ничего не знает, а те, кто знает, связаны и парализованы. Когда же узнают все остальные, будет уже слишком поздно, потому что этих двадцати четырех часов «Обсидиану» за глаза хватит, чтобы завершить приготовления и запустить Установки. А дальше уже нам не поможет ни армия, ни передовые технологии, ни даже молитвы. По этой же самой причине ни я, ни кто бы то ни было еще не может попытаться связаться с каким-либо правительством и запросить помощи. Мы не можем быть уверены в том, что вместо лояльного человека мы не выйдем на законспирированного агента «Обсидиана» и что в результате вместо подкреплений нам на голову не посыплются бомбы. Именно поэтому вы все здесь. Вы те, кому я точно могу доверять. Оперативники «Феникса», которые за что-то должны мне лично. Полковник Посевной и его люди из спецназа ЦАЯ. Увы, возможно, последние живые и враждебные «Обсидиану» сотрудники Центра Аномальных Явлений в Московской Зоне. И вы с вашими друзьями.

Гахет указал тонким пальцем на Романа и Владимира.

– Единственные спасшиеся из своего разоренного дома сталкеры «Декартовых координат». Так что повторюсь, – Гахет обвел присутствующих взглядом, и впервые на невзрачном лице мужчины проступила титаническая, бесконечная усталость, – здесь все, кому мы можем доверять, но этого слишком мало, чтобы дать «Обсидиану» бой даже в одном-единственном месте – здесь, на главной точке натяжения.

Повисло тяжелое молчание. Начавшийся дождь негромко стучал по брезенту тента, отбивая мрачный ритм, больше напоминающий барабанную дробь перед казнью.

– И что же нам тогда делать? – наконец спросил за всех Владимир.

– Да, в общем, все просто. – Гахет вздохнул и пожал плечами. – Нам придется искать союзников, которые точно не окажутся завербованы «Обсидианом». И я, к счастью, знаю, к кому нам за этим нужно обратиться…

* * *

Захрипев от напряжения, Ган отпустил руки иссушенного мертвеца и распрямился. Труп солдата в изодранной камуфляжной форме упал к ногам адепта «Обсидиана», распростершись в пыли. Постояв минуту-другую и переводя дыхание, Ган внимательно рассматривал убитого. Побитая ржавчиной корейская штурмовая винтовка с разбитым вдребезги оптическим прицелом. Через дырки в засаленной униформе с выцветшими нашивками ЦАЯ видно покрытое трупными пятнами тело, кое-где еще сочащееся гнилостной слизью, а кое-где усохшее до состояния мумии. Лицо несчастного скрывал безликий прибор ночного видения с потрескавшимися линзами, и Ган был искренне рад, что он не видит пустых глазниц мертвеца. Так было у каждого мутировавшего солдата из войскового контингента ЦАЯ, которых Ган вместе с другими адептами устранили во время этой операции. Разнилась форма, остатки нашивок со званиями, вооружение, но общим было одно: всегда отсутствовали глаза, а оставшиеся от них окровавленные дырки либо были скрыты под линзами ПНВ, либо и вовсе под приросшими к лицам противогазами.