– А говорили, никакой связи с Разиными неподдерживаете, – решила я поймать ее на лжи.

– Так-то оно так, – тяжело вздохнулаСвета, – да Ритка горькая пьяница, вечно ей на бутылки не хватает. Как-тораз сижу дома, звонок в дверь. Гляжу – Рита. Пришла у меня по старой памятиденег клянчить, а я слабину проявила – дала десятку. И все, пропала. Она началапостоянно бегать и ныть. Потом предложила у нее квартиру купить. А у меня двоедетей подрастают, Ленка не сегодня завтра замуж соберется… Ну я и поехала нахоромы взглянуть. Отличная жилплощадь, только очень загаженная. Впрочем, Ритказа нее недорого хотела, выгодная сделка могла быть.

– Что же вы не стали оформлять?

– Муж отсоветовал, говорит, с пьяницейсвязываться опасно. Прав, наверное. Так что ступайте к Рите, – и онапродиктовала хорошо известный мне адрес.

– Да я уже была у нее, – ответилая, – она вечно пьяная, и толку от нее никакого.

– Вы к ней в восемь утра приходите, –пояснила Света, – она где-то в семь тридцать встает и около восьминачинает соображать, где деньги на выпивон сгоношить. Она ко мне около половиныдевятого являлась в надежде на подачку. Утром трезвая, а поближе к одиннадцати– все, труба, мертвое тело.

Нырнув в подземный переход, я уставилась навитрины. Может, купить Лизе вон того керамического медвежонка за пятнадцатьрублей? Девочка придет в полный восторг. Я вытащила кошелек и тут же услышалатихий, вкрадчивый голос.

– Доченька, дай на хлебушек.

Возле меня стояла толстенькая старушка вгрязной куртке. В руках бабка держала пакет, оттуда высовывались горлышкипустых пивных бутылок. Я протянула ей рубль.

– Дай бог тебе здоровья, счастья иудачи, – поблагодарила нищенка.

Мне стало неудобно, уж не столь великамилостыня, чтобы так кланяться. Но когда я, купив статуэтку, притормозила уларька с газетами, вновь послышалось тоненькое сопрано:

– Деточка, подай на хлебушек.

Я обернулась и увидела всю ту же бабку спакетом. Получив следующий рубль, она растворилась в толпе, но не успела япопросить у продавца пару булочек, как раздалось до боли знакомое:

– Деточка, подай на хлебушек.

– Бабушка, – не удержалась я, –вы у меня третий раз просите.

– Ой, прости, милая, – испугаласьона и подслеповато прищурилась. – Глаза-то плохие, а люди все одинаковые,в куртках. Уж извини, старую.

– Ничего, ничего, – приободрила я ееи протянула булочку. – Хотите, с маком.

– Дай тебе господь всего полноймеркой, – обрадованно сказала бабулька и сунула подношение в пакет.

Потом с чувством произнесла:

– Я ведь раньше у входа в метро сидела, атеперь там ирод устроился, вот ведь нехристь, главное, все хохочут, а подаютему сколько! Не поверишь, сумками относит. Милиционерам, ясное дело, выгодно,они меня согнали, а его посадили, потому как ирод им хорошие деньги дает, сменя столько не содрать, доходы у старухи убогие.

– Почему ему много подают? –полюбопытствовала я.

– Поди к входу да полюбопытствуй, –сказала бабка, – глаза б мои на урода не глядели.

Заинтересовавшись, я притормозила у стекляннойдвери. Там, на полу, на расстеленном грязном байковом одеяле сидел молодоймордатый парень, с виду совершенно здоровый. Во всяком случае, руки и ноги наместе, а розовый цвет лица без слов говорил о великолепном пищеварении ижелчном пузыре без признаков камней. Не походил он и на пьяницу или бомжа. Одетпопрошайка был просто, но чисто – в джинсы, ветровку и кроссовки. Перед нимстояла коробка из-под сапог «Ле Монти», почти доверху набитая бумажнымикупюрами. Присмотревшись, я ахнула.

На шее у побирушки висел большой,художественно выполненный плакат: «Собираю на киллера для тещи». Проходившиемимо женщины поджимали губы и презрительно отворачивались. Мужчины хохотали вголос и швыряли парню подаяние. На моих глазах один, в отличной куртке, кинулсто рублей и подмигнул:

– Сделай милость, найди такого, которыйне сразу укокошит, а станет медленно на кусочки резать!

Попрошайка засмеялся:

– Анекдот знаешь?

– Ну, – остановился мужик.

– Громадный дом, на пятнадцатом этажевисит женщина, вцепившись руками в подоконник, а какой-то мужик бьет еемолотком по пальцам. Ну народ в возмущении, за милицией бежать хотят. Вдругмужчина высовывается и кричит:

– Граждане, это моя теща!

Внизу буря негодования:

– Ишь, уцепилась, дрянь такая.

На последней фразе и побирушка, и дядька вкожаной куртке радостно заржали, а я пошла в метро. Интересно, сейчас на каждомуглу продают сборники анекдотов, в основном глупые, правда, иногда попадаютсясмешные. Но вот что характерно. На их страницах полно веселых историй про тещ,а вот про свекровей нет ни одной. Зато про последних имеются пословицы, однадругой страшней.

Ну, к примеру: «У свекрови дома не у мамоньки»или «Свекровь – всех кровь, доберется и выпьет». Просто дрожь по телу. Может,хорошо, что мой бывший муж был сирота?

Подходя к дому, я машинально отметила, чтоАндрей отсутствует. Возле подъезда не было «Линкольна». Из кухни доносилисьбодрые голоса. Я вошла и удивилась.

– Андрюша? Вот странно.

– Почему? – спросил он, стараясьзавязать на шее Рамика большой бант.

– Так твоей машины нет, «ЛинкольнаНавигатора».

– Я его продал, – пояснилпарень, – «вольвешник» пока прибарахлил.

– Ну? – изумилась я. – Почему?Такая машина отличная была и, кажется, не старая.

– Новая, – нехотя согласилсябраток, – да только все про собаку вспоминаю, как за руль сяду, вот ипродал, к черту, на рынке сдал, ну ее в задницу, всей радости лишился…

Я молча стала выкладывать на стол покупки,глядя, как Лиза и Андрей с хохотом натягивают на Рамика коротенькую блестящуюкурточку из искусственной кожи.

– Лампа, глянь, зыко! – вскрикнулаЛиза.

– Скажи нормально, – машинальнопотребовала я, ставя чайник.

– Глянь, здорово, – послушноперевела девочка, вертя ошалелого Рамика, – Андрюша прибарахлил, клевыйприкид, прикольный.