– Нас водила молодость

в сабельный поход,

нас бросала молодость

на кронштадский лед!

Боевые лошади

уносили нас,

на широкой площади

убивали нас!

Мазур ему не мешал – в конце концов, у рулевого должны бытьзаняты только руки и глаза… Он и сам поддался этому пьянящему азарту – онимчались во весь опор со скоростью торпедного катера, они были молоды, сильны ияростны, они хорошо сделали свою работу, и вокруг сияло море, а вверху сверкалосолнце, и хотелось, чтобы так было до скончания времен – тугой соленый ветер влицо, пенные брызги, игравшая на каждой жилочке скорость и молодая мила…

Слева обнаружилось нечто внушавшее подозрения – отчаяннодымивший трубой низкий силуэт с орудийной башенкой на баке, замышлявший пойтина перехват. Флага Мазур пока что не мог рассмотреть, и не определил типкорабля. Но это уже не имело значения – впереди, на горизонте, показаласьтемная полосочка желанного берега, а навстречу, левее, на полном ходу шелкрасавец «Ворошилов» с двумя бахлакскими кораблями по правому борту, и в небепоказалось звено истребителей, так что хотелось по-мальчишески высунуть языквсем преследователям: «Что, съели?»

Он оглянулся. Незадачливый преследователь, столь неожиданнообнаружив перед собой и над собой серьезного противника, взяв лево руля, уходилпо широкой дуге. Кажется, до эль-бахлакских территориальных вод оставалось ещене менее мили, но это уже не имело значения, действовало примитивное право силы– а дипломаты, ежели что, потом отпишутся, не впервой…

Глядя на приближавшегося «Ворошилова», Мазур забыл обо всемскверном, что с ним в последнее время приключилось – и был доволен жизнью, чертпобери…

Контр-адмирал Адашев внимательно, с нешуточной заботойнаблюдал, как морячки с «Ворошилова» в рабочих робах грузят в кузов какие-тоаккуратные ящики, и при каждом неловком движении нижних чинов лицо еговысокопревосходительства страдальчески искажалось. Адмиральские мебеля (о,конечно, приобретенные здесь самым законным образом!) требовали неусыпноговнимания…

– Куда он, ты не знаешь? – негромко спросилМазур. – В Союз?

– Плохого ты мнения насчет оборотистости егопревосходительства, – с усмешечкой ответил Лаврик. –Загранкомандировочки иначе оплачиваются, тем более цельным адмиралам… ВАфганистан наш орел ухитрился перевестись, связи включив. Там, конечно, не впример поспокойнее, чем в нашей дыре. Сонное царство просто.

– А откуда в Афганистане море? – искренне удивилсяМазур.

– Моря там, конечно, нет, – серьезно сказалЛаврик. – Там и рек-то не сыщешь… Но под боком-то Пакистан, а уж там мореимеется. Сам знаешь, как это бывает – моря нет, но даже в сугубо сухопутнойстране должны присутствовать военно-морские координаторы, уполномоченные ипредставители. Все законно, не подкопаешься – дело там для него найдется… нохребет особо не натрудишь.

Он смотрел на адмирала с той же хищной брезгливостью. УМазура были свои догадки касаемо кое-каких несообразностей – но онпредусмотрительно держал их при себе…

Юсеф чуть ли не жалобно протянул:

– Товарищи, нам пора ехать…

– Адмирал грузит секретную документацию, – сказалЛаврик с непроницаемым лицом. – Сейчас поедем, последний ящик…

Юсеф нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Он был серьезени хмур – и в этом не было ничего необычного, майор всегда, сколько Мазур егознал, смотрелся олицетворением деловой суровости. Однако и младший братишка,Ганим, балагур и весельчак, легкомысленный вьюнош, был сегодня прямо-такизеркальным отражением старшего.

Право слово, неспроста… Мазур покосился на Лаврика: тотчем-то напоминал революционного балтийского матроса – через плечо у него висел«Стечкин» в деревянной кобуре, немногим меньше маузеровской, а в карманеугадывались две гранаты, что характерно, со вставленными взрывателями.

Взяв Лаврика за локоть и отведя чуть в сторонку, Мазур тихоспросил:

– Случилось что-нибудь?

– Глупости, – ответил Лаврик рассеянно. –Преобразования и реформы идут на всех парах, единение народа и властинебывалое…

– А серьезно? Зачем-то нас всех с утра тащат к Касему? Врядли он собирается регалии навесить – вроде бы не за что на этот раз, по моемуразумению…

– Ну, если серьезно… – сказал Лаврик. – Если серьезно,то в столице… Черт, даже не скажешь «неспокойно». Все вроде бы спокойно, но ввоздухе что-то этакое носится… Как тогда в Африке. Помнишь?

– Помню, – поморщился Мазур. – Хотя – век бы непомнить… Переворот?

– Ну, не стоит так мрачно, – сказал Лаврик. –Вроде бы нет признаков, симптомов, оснований и вождя… Для переворота, какправило, нужен вожак, иначе получится не переворот, а позорище. Применительно кнашему случаю… Асади против Касема ни за что не пойдет. Хасан – мелочь пузатая.Барадж… Знаешь ли, с утра ходят темные слухи, что Барадж сбежал из страны. Взялда и смылся. Одни говорят, что перелетел на легком самолетике в Могадашо,другие – что по сухопутью дернул к саудовцам. Один умник заверял, будто емудостоверно известно, что Барадж рванул к Джарабу но лично я в эту глупостьникак не верю. Джараб его моментально вздернет…

– Понятно, – сказал Мазур.

Лаврик смотрел на него пытливо:

– Интересное у тебя лицо…

– В смысле?

– А ты ничуть не удивился, узнав, что Барадж сбежал, –пояснил Лаврик с улыбочкой, которую в зависимости от обстоятельств знавшие егоименовали то «тонкой», то «гнусной». – Словно бы ожидал. Интересно, откудау тебя такое мнение? Никто из нас на него тебе никогда не подкидывал компры.Асади или его сподвижники, – он мельком указал глазами на Юсефа, –никогда не стали бы с тобой делиться внутренней информацией: для них этоозначало бы опозориться. Эрго… Эрго: полное впечатление, случилось что-то еще,о чем я не знаю, а ты умолчал.

– Вздор, – сказал Мазур. – Ничего я не знаю.

– Точно?

– Ну что ты привязался?

– Я? – театрально подал плечами Лаврик. –По-моему, это ты меня отвел в сторонку и начал разговор…

Мазур молчал, дав себе слово следить за языком и взвешиватькаждое движение бровей. Они с Лавриком были давние приятели, и однажды Лаврикспас ему жизнь, а потом Мазур – Лаврику но все равно, едва в игру вступалслужебный долг, врагу не пожелаешь попасть Лаврику на коренные зубы… Умен наш КонстантинКимович, хитер, как черт, и коварен – но, слава богу, у него, судя по всему,нет кое-каких ниточек, Вундеркинд его не посвящал в иные свои комбинации. Азначит, не докопается, ни за что не докопается, будь он семи пядей во лбу, безиных камешков ему ни за что не достроить мозаику…