Инстинктивно он попытался оторвать чужие руки от шеи. Онсумел поймать немного воздуха, прежде чем руки снова сомкнулись. Оба онираскачивались в темноте, как танцоры. Рэй Бут чувствовал, как силы его убывают.Если он не кончит немого быстро, то он не кончит его уже никогда. Он сжал тощуюшею мальчишки со всей силой, на которую был способен.

Ник почувствовал, как мир куда-то проваливается. Боль вгорле, которая вначале была очень сильной, теперь стала какой-то отдаленной ипочти приятной. Он с силой наступил каблуком на ногу Рэю Буту и одновременнотолкнул его весом своего тела. Бут был вынужден сделать шаг назад. Одной ногойон наступил на свечку. Она покатилась под ним, и он рухнул на пол, увлекая засобою Ника. В конце концов его руки разжались.

Ник откатился в сторону, судорожно ловя ртом воздух. Всевокруг казалось каким-то отдаленным и призрачным, за исключением боли в горле,которая возвращалась медленными, тупыми толчками. Глубоко в горле он чувствовалвкус крови.

Чей-то массивный силуэт поднимался на ноги. Ник вспомнил оревольвере и схватился за него. Он оказался на месте, но вытащить Ник его несмог. Каким-то образом револьвер застрял в кобуре. Обезумев от страха, Никдернул за рукоятку изо всех сил. Револьвер подался. Пуля чиркнула ему по бедруи застряла в полу.

Силуэт надвигался на него, как смертельный рок.

Белые руки нашарили его лицо и надавили большими пальцамиему на глаза. В тусклом свете луны Ник заметил на одном из пальцев пурпурныйблеск. Правой рукой он продолжал тащить револьвер из кобуры. Он почти нечувствовал обжигающей боли в бедре.

Большой палец Рэя Бута уперся в правый глаз Ника. В голове унего вспыхнула и рассыпалась искрами чудовищная боль. Наконец-то он вытащилревольвер. Мозолистый большой палец Бута резко повернулся по часовой стрелке, апотом в обратном направлении.

Ник дико вскрикнул и, прижав револьвер к дряблому боку РэяБута, спустил курок. Ник увидел вспышку и мгновение спустя почувствовал запахпороха. Рэй Бут напрягся, а потом обмяк.

Ник выбрался из-под тела Бута, зажимая одной рукойизуродованный глаз. Долгое время он лежал на полу, и его горло горело огнем.Казалось, голова его приобрела гигантские размеры, а в виски вкручивалисьбезжалостные шурупы.

Наконец он нашарил свечу и зажег ее зажигалкой с письменногостола. В ее слабом желтом свете он увидел распростертое на полу тело Бута,лицом вниз. Он был похож на мертвого кита, выбросившегося на берег. Пуляпроделала в его рубашке отверстие размером с небольшой блин. Вокруг натекломного крови.

Мыча от боли, Ник проковылял в маленькую ванную, все ещезажимая рукой глаз, и посмотрел на себя в зеркало. Он увидел, как кровь сочитсяу него между пальцев, и неохотно отвел руку. Он не был уверен, но, похоже,теперь он стал не только глухонемым, но и одноглазым.

Он вернулся в кабинет и пнул ногой безвольное тело Рэя Бута.

«Ты меня изувечил, — сказал он мертвецу. — Сначала мои зубы,а теперь и мой глаз. Ты доволен? Ты бы и два глаза мне выдавил, если б смог,так ведь? И оставил бы меня глухим, немым и слепым в мире мертвых».

Он снова пнул Бута ногой и ощутил, как его ботинок тонет вгруде мертвого мяса. Ощущение было омерзительным. Потом он подошел к койке, селна нее и обхватил голову руками. Снаружи по-прежнему было темно. Все огни мирапогасли.

Долгое время, в течение многих дней (сколько дней? ктознает? во всяком случае, не Мусорный Бак, это уж точно) Дональд Мервин Элберт,известный своим школьным друзьям под кличкой Мусорный Бак, бродил по улицамПоутенвилля, штат Индиана, пугаясь голосов в своей голове, уворачиваясь изаслоняя себя руками от камней, которые бросали в него привидения.

«Эй, Мусорный Бак!»

«Эй, Мусорный Бак, черт тебя побери! Поджег что-нибудькрупное на этой неделе?»

«Что сказала старая леди Симпл, когда ты сжег ее пенсионныйчек?»

«Эй, Ведрышко, не хочешь ли прикупить керосина?»

«Как тебе понравилась шокотерапия в Терр От, Мусор?»

«Мусор…»

«Эй, Мусорный Бак…»

Иногда он понимал, что эти голоса звучат в его воображении,но иногда он громко кричал им, чтобы они перестали, в конце концов осознавая,что единственный существующий голос принадлежит ему, и этот голос возвращался кнему эхом, отразившись от домов и фасадов магазинов, отскакивая от шлакоблочнойстены мойки машин «Скрубба-Дубба», где он когда-то работал и где сегодня, тридцатогоиюня, он сидел, поедая большой неряшливый сэндвич с арахисовым маслом, студнем,помидорами и горчицей. Только его голос, отражающийся от домов и магазинов и,словно незваный гость, возвращающийся к нему в уши. Потому что по непонятнойпричине Поутенвилль опустел. Все куда-то ушли… Но ушли ли они на самом деле?Они всегда утверждали, что он сумасшедший, а это как раз подходящая мысль длясумасшедшего — о том, что все ушли из города и он остаются один. Но его взглядвозвращался к нефтяным резервуарам на горизонте, огромным, белым и круглым,словно низкие облака. Они были расположены между Поутенвиллем и дорогой на Гэрии Чикаго, и он знал, что он хочет сделать и что это — отнюдь не сон. Это былоужасно, но это не было сном, и он ничего не мог с собой поделать.

«Обжег пальцы, Мусор?»

«Эй, Мусорный Бак, разве ты не знаешь, что из-за игр с огнемты мочишься в постель?»

Были ли это сны? Когда-то был жив его отец, и шериф убил егона улице прямо перед Методистской церковью, и с этим он должен прожить всю своюжизнь.

«Эй, Мусорный Бак, шериф Грили пристрелил твоего старика,как бешеную собаку, ты знаешь об этом, чертов мудак?»

Его отец был у О'Тула, и там произошла какая-то ссора. ТогдаУэнделл Элберт выхватил револьвер и убил бармена, а потом пришел домой и убилдвух старших братьев Мусорного Ведра, а заодно и сестру — да, Уэнделл Элбертбыл странным парнем с неважным характером, и ум у него поизносился задолго дотого вечера, это вам любой поутенвиллец скажет, а еще он скажет вам, что яблокоот яблони недалеко падает — он убил бы и мать, но Салли Элберт с крикомвыбежала на улицу с пятилетним Дональдом (впоследствии известным под именем«Мусорного Бака») на руках. Уэнделл Элберт стоял на ступеньках парадногокрыльца и стрелял им вслед. Пули визжали и отскакивали от дороги. Во времяпоследнего выстрела дешевый револьвер, купленный им у негра в баре на улицеШтата Чикаго, взорвался у него в руках. Осколки стерли большую часть его лица.Он побрел по улице, истекая кровью, крича и размахивая остатками дешевогопистолета. В тот самый момент, когда он подошел к Методистской церкви, подъехалшериф Грили на единственной в городе полицейской машине. Он приказал емунемедленно остановиться и бросить оружие. Вместо этого Уэнделл Элберт навел нашерифа остатки своего револьвера, и Грили то ли действительно не заметил, чтоствол расщеплен, то ли сделал вид, что не заметил, но так или иначе результатбыл один. Он разрядил в Уэнделла Элберта оба ствола своей двустволки.