— ХЕЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЙЙЙЙЙЙЙЙ-ОООООООООУУУУУУУУ!

— Нет! — вскрикнул Брейдентон, прикрывая руками лицо. — Нет!Нееет!!!

Ведро наклонилось, и хлынула вода. Она словно застыла наодно мгновение в желтом электрическом свете, как самый большой в миренеобработанный алмаз, и сквозь нее он увидел темное лицо, отраженное ипреображенное в лицо снисходительно ухмыляющегося тролля, который только чтопроделал долгий путь из забитых дерьмом адских кишок на землю. Потом водахлынула вниз. Она оказалась такой холодной, что его распухшее горло намгновение расширилось, а потом сжалось в спазме. Он промок с головы до ног,глаза его выпучились, а тело зашлось в припадке дрожи. Дышать он не мог.

— Я знал, что это охладит тебя! — весело закричал человек,известный ему под именем Ричарда Фрая. Со звоном он поставил ведро на пол. —Говорю тебе, говорю тебе, я знал, что это поможет. Жду благодарности, дружок.Ты скажешь мне спасибо? Не можешь говорить? Нет? Ну что ж, я знаю, что ты мнеблагодарен в душе.

— Йеэээ-ГААААААХХХХХ!

Он подпрыгнул в воздух, как Брюс Ли, и на мгновение зависнад Брейдентоном как раз в том самом месте, что и вода, и Брейдентон слабовскрикнул. Фрай приземлился на колени, оседлав его грудную клетку. Его лицогорело над Брейдентоном, словно фонарь в подвале из готического романа.

— Надо разбудить тебя, старина, — сказал Фрай. — Не хочу,чтобы ты отдал концы, не успев со мной поговорить.

— …слезь… слезь… слезь с меня…

— Нам надо поговорить о документах, которые ты должен былдля меня приготовить, и о машине, и о ключах от машины. Пока в твоем гуру-жестоит только «Шевроле»-пикап, а насколько я знаю, киска, это твоя машина, таккак же насчет всего этого?

— …Они… Бумаги… Не могу… не могу говорить… — Он попыталсявдохнуть. Зубы его щелкнули, как птички на дереве.

— Лучше бы тебе заговорить, — сказал Фрай. — Скажи мне все,и я оставлю тебе таблетки. Я даже поддержу тебя, чтобы ты мог проглотить их.Тебе будет хорошо, парень. Таблетки решают все проблемы.

Брейдентон, трясущийся и от холода, и от страха, выдавил изсебя несколько слов:

— Документы… на имя Рэнделла Флегга. Валлийский туалетныйстолик внизу.

— Машина?

Брейдентон попытался сосредоточиться. Достал ли он этомучеловеку машину? Все это было так давно, его отделял от того времени пожарбреда, похоже, спаливший всю его память.

Фрай мягко положил одну руку Брейдентону на рот, а другойзажал ноздри. Брейдентон забился. Из под руки Фрая раздались приглушенныестоны. Фрай отнял руки и сказал:

— Помогает вспомнить?

Как ни странно, это действительно помогло.

— Машина… — сказал он, и судорожно стал хватать ртом воздух.Потом он отдышался и смог продолжать. — Машина стоит… за заправкой Коноко…сразу за городом. Шоссе № 51.

— На север или на юг от города?

— Ю… ю…

— Ю! Я понял. Продолжай.

— Накрыта брезентом… «Бьюик». Права в бардачке. На имя…Рэнделла Флегга.

— Ключи?

— Под ковриком…

Фрай лишил Брейдентона дальнейшей возможности говорить,усевшись поплотнее к нему на грудь. Последнего дыхания Брейдентона хватилотолько на одно слово:

— …Пожалуйста…

— И спасибо, — сказал ему Ричард Фрай — Рэнделл Флегг ссуровой усмешкой. — Скажи «спокойной ночи», Кит.

Кит Брейдентон мог лишь вращать глазами.

— Не думай обо мне плохо, — мягко сказал темнокожий человек,глядя на Брейдентона. — Просто нам надо торопиться. Начинается карнавал. И этомоя счастливая ночь, Кит. Я чувствую это. Я не могу ошибиться. Так что надоторопиться.

До заправки «Коноко» было около полутора миль, и он добралсятуда к четверти четвертого. По дороге он повстречал четыре трупа — трех собак иодного мужчину. Брезент, укрывавший «Бьюик», был туго укреплен вбитыми в землюколышками. Когда Флегг выдернул колышки, брезент был унесен ветром, словноогромное серое привидение, движущееся на восток. Вопрос состоял в том, в какомнаправлении двигаться ему?

Он постоял рядом с «Бьюиком», вдыхая летний ночной воздух,словно койот. Прошло время. Он усмехнулся. Теперь он знал.

Он скользнул за руль «Бьюика» и пару раз нажал на педальгаза, чтобы подготовить карбюратор. Мотор заурчал, и стрелка индикатора бензинакачнулась до отказа вправо. Он тронулся с места и объехал заправку. В свете фарсверкнули два изумруда — глаза кошки, зажавшей в зубах маленькое безвольноемышиное тельце. При виде его ухмыляющегося, луноподобного лица, кошка вырониласвою добычу и убежала. Флегг громко расхохотался — это был искренний смехчеловека, у которого на уме только хорошее. Выехав с заправки, он повернулнаправо и отправился на юг.

— Мама, — донесся хриплый, протяжный крик. — Мама!

Скрестив ноги, Ллойд сидел на полу своей камеры. Обе егоруки были в крови, словно он надел красные перчатки. Легкая голубая рубашкатакже была испачкана кровью, так как он вытирал об нее руки. Было десять часовутра двадцать девятого июня. Сегодня в семь часов утра Ллойд заметил, чтоправая передняя ножка его койки шатается. С тех пор он пытался отвернуть болты,которые крепили ее к полу и к кроватной раме. Роль инструментов исполняли егопальцы. Ему удалось выковырять пять из шести болтов. В результате руки егостали похожи на раскрошившиеся сырые гамбургеры. Шестой болт оказался упрямойштучкой, но он начинал думать, что в конце концов ему удастся его вытащить. Отом, что будет дальше, он не позволял себе думать. Единственный способ избежатьпаники — это поменьше думать.

— Мамаааа…

Он вскочил на ноги, роняя на пол капли крови со своихизраненных, дрожащих пальцев, и высунул голову в коридор так далеко, как толькомог, схватившись руками за решетку и яростно выкатив глаза.

— Заткнись, мудила! — закричал он. — Заткнись, ты менядостал!

В воздухе повисла долгая пауза. Ллойд наслаждался тишиной.Молчание — золото. Эта поговорка всегда казалась ему глупой, но теперь он готовбыл признать, что в ней есть доля правды.

— МАААААААМААААААА… — донесся снизу протяжный вопль.

— Господи, — пробормотал Ллойд. — Господи Боже. ЗАТКНИСЬ!ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ, ЧЕРТОВ МУДАК!

— МАААААААААА-МАААААААААААААА…