то, что «трансцендентного знания достаточно для исчерпывающего представления обо всех частных случаях, то Аристотель окончательно утрачивает веру в то, что частное можно вывести из общего» (Aubenque, 1963, р. 43). Рассудительность (prudence) имеет дело с конкретными вещами и позволяет восполнить недостаточность знания. В этом смысле ее можно сравнить с аристотелевской распределяющей справедливостью (equite). Она отличается от закона, «имеющего всегда общий характер» (Aristote, Eth. Nic., V, 14, 1137 b), подобно тому, как прямой угол в работе плотника отличается от прямого угла геометра (id., I, 7, 1098 а), или подобно тому, как «неопределенное правило, согласно которому в лесбосском зодчестве лекало из свинца изгибается по очертаниям камня»10, отличается от неизменного жесткого закона (id., V, 14, 1137 b).

Цицерон, описывая «рассудительность»11, способность приспосабливаться к обстоятельствам и «просчитывать свои обязанности», приводит несколько примеров «рассудительного поведения». Из этих примеров видно, что обстоятельства могут соответствовать различным регистрам: «Степень срочности оказываемых услуг зависит от обстоятельств. Есть услуги, которые следует оказывать одним людям в большей степени, чем другим. Так, если речь идет о сборе урожая, то нужно в первую очередь оказать помощь соседу, а не брату или другу; если речь идет о судебном разбирательстве, то необходимо защищать в первую очередь родственника или друга, а не соседа. Именно так следует подходить к каждой обязанности. Складывая и вычитая должное, мы всегда четко знаем, кому и сколько мы должны» (Ciceron, Тгакё des devoirs, I, XVIII, 59, 1962, p. 515).

Заметим также, что Фома Аквинский, хотя и исходит из аристотелевского понимания «фронезиса», в частности, в его отношении к случайным обстоятельствам и к действию как противоположности производству (Thomas d’Aquin, Somme 2а— 2ае, Q. 47, Art. 5, 1949, p. 35), вместе с тем отдаляется от него, укореняя рассудительность в непоколебимости универсальных правил и вводя понятие высшей совести как угрызений и мук, управляющих рассудительностью. «Добродетели являются целесообразными не потому, что они являются целью сами по себе, а потому, что они стремятся к цели, которую указывает им естественный разум.

В этом им помогает благоразумие. Оно направляет добродетели, располагая на их пути то, что необходимо для достижения цели. Из этого следует, что благоразумие более благородно, чем добродетели: именно оно приводит добродетели в движение. В свою очередь, благоразумие управляется угрызениями совести, подобно тому, как разумность принципов управляется наукой» (Q. 47, Art. 6, 1949, р. 40; см. также: Appendice II de Т.-Н. Denan).

Рассмотрение проблемы отношения между общим и частным, а также вопроса о распределяющей справедливости, учитывающей обстоятельства (equite), как раз и является задачей нашего исследования. Именно с этой целью мы предприняли разработку модели, являющейся наиболее адекватной для рассмотрения конфликтов и противоречий между различными принципами справедливости. В результате этой работы мы получили построение, которое фиксирует различие между общим и частным. Эта структура является общей для всех градов и подобна мироустройству, состоящему из множества миров. Суждение, которое основывается на распределяющей справедливости, как раз направлено на то, чтобы умерить противоречия, вызванные множественностью принципов согласия, через учет ситуации и через обращение к смягчающим обстоятельствам. Обсуждение, являвшееся одним из основных свойств рассудительного человека (Aristote, Eth. Nic., VI, 5, 1140 а), в современное время принимает форму императива обоснования справедливости. Этот императив проявляет себе в ситуациях сосуществования систем аргументации различных миров.

Исходя из вышеизложенного, мы исследовали реализацию высших общих принципов в различных мирах, обратившись к анализу различных пособий, или руководств к действию. Поскольку эти пособия адресованы людям, неопытным в том или ином вопросе, и предназначены для повседневного использования в педагогических целях, то в них можно найти описание целого ряда типичных ситуаций или образцовых сцен. Именно эти ситуации мы и взяли за основу для выделения высказываний, соответствующих различным мирам. В пособиях содержатся советы по разрешению конфликтных щепетильных ситуаций, а также своеобразные наставления, излагающие в сжатой форме правила, которым нужно следовать в повседневной жизни. В отличие от построений политической философии, эти практические руководства к действию не подчиняются необходимости абстрактного и системного изложения. Поучения и уроки искусства благоразумия (arts de prudence), или правила вежливости (civilites), содержат практические советы по поведению в обычных ситуациях. В этом смысле они как нельзя лучше отвечают задаче нашего исследования. В отличие от обычных учебников, обучающих некоторому навыку, технике или искусству владения чем-либо, они направлены на обоснование справедливости тех или иных форм поведения с точки зрения общего блага. Таковы, например, наставления Фердинана Лота (Ferdinand Lhote) о художественном творчестве, духовные упражнения и подражания Христу, сборники советов правильного поведения или учебники гражданского воспитания и так далее.

Однако подробный анализ таких текстов содержит в себе определенную опасность, так как он может содействовать укреплению идеи о существовании обособленных сфер релевантности, с которой мы никак не можем согласиться. Эта идея предполагает, что сами люди отличаются друг от друга в зависимости от той или иной сферы их деятельности. А если и допускается, что речь идет об одних и тех же людях, то вопрос о возможности перехода людей из одной сферы в другую остается нерешенным. Мы постарались избежать упрощенного подхода и решили основательно рассмотреть вопрос об отношениях между мирами в том виде, в каком он предстает перед людьми, переходящими из одной сферы жизни в другую. Именно поэтому мы не могли ограничиться, например, анализом книги по домохозяйству («патриархальный мир»), целиком и полностью посвященной правилам ведения домашнего хозяйства. В подобной книге можно найти лишь описание положения вещей в их естественной слаженности. В ней ничего не говорит-ся о давлении (pression) или угрозе столкновений (differends), связанных с возможностью присутствия «существ» из других миров.

При выборе практических пособий мы руководствовались двумя требованиями. Первое требование состояло в том, что каждое из анализируемых пособий должно было соответствовать одному из градов, описанных в предыдущей главе, и показывать его высший общий принцип в наиболее полном и чистом виде. Второе требование заключалось в том, что все шесть пособий должны были иметь одну и ту же область применения. Мы выдвинули гипотезу, согласно которой одни и те же люди могут обращаться ко всем порядкам величия (grandeurs). Наше исходное положение отличается, таким образом, от гипотезы, согласно которой одна и та же система ценностей или тип культуры соответствует членам одной социальной группы, одного социального института или одного сообщества. В последнем случае этические правила, наставления и ценности рассматриваются как усвоенные предрасположенности, которые определяют поведение человека при любых обстоятельствах. Если наша гипотеза окажется верной, то это будет означать, что для одной и той же области или для