о своих собственных поступках и действиях, так и их умение обосновывать их справедливость. Таким образом, мы отдаем должное существенному качеству людей: способности быть разумными и выносить суждения. Чтобы судить точно и справедливо {juger juste), необходимо уметь правильно распознать природу данной ситуации и вынести соответствующее ей суждение. Идентификация ситуаций предполагает владение определенной компетенцией, которая не может быть просто сведена к интенциональности и проекции субъекта за пределы самого себя. Идентификация ситуации не зависит от чистой субъективности субъекта: субъект не может придать смысл ситуации, руководствуясь исключительно своим восприятием.

Разве могли бы люди «настраиваться» на определенный лад и рассматривать ситуацию под желаемым углом зрения, разве могли бы они стремиться к установлению порядка среди хаотического множества сближений, если бы они не руководствовались принципами когерентности, которые присутствуют не только в них самих в виде ментальных схем, но и в диспозиции вещей и людей, составляющих их окружение, в расположении разного рода предварительно «слаженных» ансамблей? Множество средств, что оставались скрытыми в потоке обстоятельств и суматохе повседневности, выявляются и вовлекаются в обоснования справедливости в качестве доказательств.

Умение действовать естественно означает способность отдаваться ситуации. Чтобы следовать императиву обоснования справедливости, нельзя пытаться избежать принудительного воздействия внутренней логики ситуации. В этом смысле ситуация подобна долгу: она должна быть полностью реализована и доведена до конца. Таким образом, наряду с умением распознавать и признавать то, что является обоснованным, люди также должны обладать необходимым набором средств, инструментов (equipement), позволяющим приспосабливаться к ситуациям того или иного мира. Поскольку принципы справедливости, а также миры, в которых они реализуются, не закреплены ни за людьми, ни за определенными группами, а привлекаются (saisis) людьми в определенных ситуациях, то каждый человек сталкивается в своей повседневной жизни с множественными ситуациями, основанными на разных принципах справедливости. И чтобы вести себя естественным образом, он должен уметь распознавать эти ситуации и приспосабливаться (s’ajuster) к ним. Люди, у которых эта способность нарушена или вовсе отсутствует, считаются психически ненормальными.

Как и в построениях политической философии, в которых учитывается тип психологии людей или форма человеческого согласия, сообразные тому или иному определению общего блага, в нашей работе мы также исходим из гипотезы о наличии у людей определенного ментального инструмента, необходимого для достижения согласия в граде. Предполагается, что способностью к достижению согласия должны обладать все люди. Это означает, что для реализации этой компетентности не требуется владение концепциями политической философии. Мы ограничимся гипотетическим построением этой способности, соответствующим минимальным требованиям к согласию в граде.

В рамках града эта компетенция — назовем ее моральным чувством - подразумевает соблюдение двух основополагающих требований, поддерживающих порядок в граде. Первое требование — это принцип общности человеческой природы (commune humanite), предполагающий взаимное признание всех людей, с которыми надлежит прийти к согласию, как равных друг другу в их общем качестве людей. Второе требование — это упорядочение (ordre) положений людей в соответствии с общим принципом величия (principe de grandeur), определяющим возможные сближения. Иными словами, для достижения согласия по поводу того, что является справедливым, люди должны обладать знанием об общем благе (bien соттип) и уметь мыслить метафизически. Наличие у людей морального чувства не принимается во внимание в редукционистских (то есть основанных на биологизме или экономизме) и в бихевиористских теориях, в которых человеческое поведение рассматривается лишь как результат воздействия внешних сил или как физиологические реакции на стимулы. Эта способность не учитывается и в теориях культурализма, в которых люди представлены слаженно действующими по определенной программе без какого бы то ни было эксплицитного согласования своих действий. Тем самым укрепляется постулат о несознательности людей, который, как мы показали ранее, лежит в основе большинства интеллектуальных традиций в социологии и антропологии. Согласие не может просто проистекать из постоянных переговоров между людьми, не обладающими способностью возвыситься над своей сущностью и устанавливать обобщающие эквивалентности. Иначе человеческие общества были бы подобны сообществам бабуинов, где порядок величия (ordre de grandeur) без конца перераспределяется. Так, Брюно Латур отмечает, что обезьяньи сообщества реализуют на практике концепцию человеческого общества, созданную этнометодологией.

Вместе с тем расширение «града» до «общего мира», предусмотренное нашим аналитическим подходом, приводит к тому, что требуемая от людей компетенция не ограничивается наличием морального чувства. Как было сказано выше, для того чтобы судить по справедливости, люди должны уметь распознавать природу ситуации и реализовывать соответствующий ей принцип справедливости. Иными словами, чтобы правильно вести себя в естественных ситуациях, распознавать и использовать вещи согласно их природе, люди должны обладать чувством естественности. Таким образом, необходимо также признать за людьми способность осуществлять разумные сближения (rapprochements senses), чтобы они могли отличать то, что является существенным для ситуации, от того, что относится к области случайного и второстепенного, и чтобы они могли заключать между собой соглашения. Разумное сближение подразумевает установление отношения, которое в любой момент может оказаться необходимым обосновать, к чему-то более обобщенному, являющемуся общим для всех сближаемых предметов. В этом смысле разумное сближение отличается от простой ассоциации (например, по принципу пространственной или временной смежности). Следует, однако, отметить, что даже если люди и находятся в ситуации, когда от них требуется объяснить осуществленные ими сближения, они не обязаны тем не менее неукоснительно исполнять это требование и могут уклониться от обоснования. Тем более люди не обязаны основывать каждое из осуществляемых ими сближений и суждений на том или ином принципе. Таким образом, в нашем подходе мы должны также принимать во внимание и возможность необоснованных сближений, таких как, например: «Этот пейзаж полон нежности».

Каждый имеет право ограничиться подобным высказыванием и не более того. В этой работе мы не ставим своей задачей исследовать саму способность людей осуществлять сближения, а постараемся прояснить различие между обоснованными и необоснованными сближениями.

Способность отстраниться, отвлечься от непосредственного пространственного окружения, избежать смешения элементов ситуации, сблизив и упорядочив их соответственно определенному порядку значимости (ordre d ’importance), является минимально необходимой способностью, которой должны обладать люди для того, чтобы включиться в ситуацию, не запутавшись в ней. Эта способность не является прирожденной — ее необходимо приобретать. Она может также оказаться нарушенной, причем весьма сильно, — в частности, у больных шизофренией. Как показали исследования Ж.-П. Барре (J.-P. Barret), детям, больным шизофренией, чрезвычайно трудно научиться подниматься над хаотическими обстоятельствами, запечатле-ние которых в сознании превращает для них каждый день в череду несопоставимых и непредсказуемых мгновений.

Люди, которые ведут себя естественно, более или менее легко вовлекаются в ситуацию, характерную для того или иного мира, и занимают определенное «расположение» (disposition), соответствующее природе этой ситуации. Занять расположение, требуемое ситуацией, значит настроить себя