— Я не буду милосердным, Сарнай. И полумерами обходиться тоже не намерен. Но я хочу гарантий, что ты сможешь отозвать стража, если получится его разбудить.

Закусив губу, я затравленно кивнула. Фраза «а, может, не надо?» прозвучала бы крайне нелепо, да и всё ещё теплилась надежда, что поганка оживёт, и в бой я пойду подготовленной. Конечно, провокация может и не сработать. Ведь страж просыпался в ответ на посягательства, и хотелось верить, что откликнется и сейчас. Потому что Тарра я не простила, и вообще…

— Раздевайся, — приказал он.

Дальше было, как в публичном доме: грязные эротические танцы, порка, связывание… Я устала и уже вполне искренне ненавидела своего мучителя, но на проявлении силы эрегинии это никак не сказывалось. Видимо, идея изначально была обречена на провал. Когда мне стало уже всё равно, и Тарр понял, что я больше не реагирую, он отвязал меня от стула, и осторожно уложил на кровать, устраиваясь рядом.

— Надо продолжать… — всхлипнула, вытирая слёзы и морщась от боли.

— Не вижу смысла. Если бы хоть кто-то из нас получал от этого извращённое удовольствие, то ещё можно было бы. Но я не извращенец.

— А если… — я не смогла предложить переспать. Просто подавилась этим предложением. — Ладно, забудь.

Блондин удивлённо приподнял бровь, заинтересованно подтянувшись ближе. Из одежды на мне и так остались одни трусики, а он от брюк так и не избавился.

— Малыш, а может дело в том, что ты не так уж и против моих прикосновений? — ласково прорисовал ключицу. — Может, стоило сразу начать с того, что ты любишь? — ласково сжал грудь, играя с соском.

Приятно, боги тебя раздери!

— Мы ведь оба помним о том, что тебе время от времени нужна разрядка. Семеро с ней, с Нагой… Просто признайся, что раскаиваешься, и забудем о нашей ссоре…

— Ни в чём я не раскаиваюсь. Ты всё не так понял!

— Да неужели?..

С ужасом и затаённым дыханием я наблюдала, как Тарр склоняется надо мной. Отпихнуть? Или подождать? Ну же… Должно же быть… Неприятно…

Ласковый массаж, нежная игра языком там, где только что сжимала рука. Пир ощущений только начинался, я ещё не успела это забыть. Даже саднящая боль потерялась где-то в наплывающем тумане. Лорд Норгелан знает слабые места, зараза… Мастерские движения, умело рассчитанные на мою чувственность. Чувственность активно отзывалась вместе со смутным ощущением очень слабого стража. Или страж показался?..

Проблема была одна: ненависть к блондину совершенно не мешала, к стыду, очень быстро сдаваться под натиском умелых ласк! Вот только и страж больше не реагировал, а продолжать в мои планы не входило. Хотя тело требовало обратного, и плевать хотело на планы.

«Опытные любовники на дороге не валяются» — шептала чувственность. «Любовь предательства не стоит!» — вопиял разум. «Просто потрясающе! Великолепно!» — аплодировало тело. «Принц будет счастлив узнать, что ему тут рады», — ехидничал полудохлый страж.

Аргумент последнего убедил, и прежде чем блондин пересёк заветную кружевную грань внизу живота, — поймала руку, но поздно. Тарринар самодовольно улыбался.

— Малышка… Ты же вся…

Щёки полыхнули огнём, я сжала ноги, но вышло только хуже. Ласковые пальцы блондина начали свой увлекательный заученный танец на горошине, отчего тело предательски выгнулось дугой. Попыталась убрать его руку — не позволил.

— Тарр, я не хочу!..

— Маленькая лгунья! — шепнул в ухо, меняя темп и дразня новой чередой восхитительных поцелуев.

Нет, нет!.. Да, ещё, ещё!..

Предательский стон удовольствия не сдержали даже плотно сжатые зубы.

Может, Нагу и уничтожили, а вот всё остальное… Всё остальное слишком быстро вспоминало потрясающие ощущения от встреч с зеленоглазым богом ласк и требовало немедленной разрядки. Когда почувствовала, как Тарринар подминает под себя, устраиваясь сверху уже совершенно без одежды, пришло чёткое осознание, что даже если я себе это позволю, даже если Анранар об этом не узнает… Я не смогу жить с этим. Потому что минутная слабость не стоит перечёркнутой настоящей любви. И пусть живот уже свернуло тугой пружиной, пусть в голове — туман и предательская слабость во всём теле.

Вывернулась, подтянулась. Только руки кое у кого загребущие…

— Тарр, я не могу. Отпусти! — отпихнула, выворачиваясь

Поймал губами вершину груди, не выпуская из объятий.

— Лорд Норгелан!.. — возмутилась.

— Да брось, Сарнай… Я же пока не прошу, чтобы ты вернулась ко мне, — перебрался выше и прижался каменным телом между бёдер. — Расслабься.

Поцелуй в нежное местечко на шее, несколько дразнящих движений тазом сквозь тонкую кружевную ткань. Выдох получился предательски шумным. Это было против правил!

— Анран… — вырвалось со стоном сквозь туман захлёстывающего острого желания.

— Мы ничего ему не скажем, — начал сдвигать рукой кружево.

«Выбор, девочка. Вот что даёт тебе твоя сила. Не каждой женщине дано выбирать в этой жизни. Но ты сможешь. Даже если покажется, что это невозможно» — прозвучал голос из прошлого в голове.

Гибкость змеи — вот за что меня уважали мальчишки, когда мы охотились на ракушки и улепётывали от бандитов. Я могла вывернуться почти из любых рук. Но почему-то не делала этого, когда стала старше. Один богатый извращенец отбил охоту. А сейчас — слово пелена спала.

Не хочу! Не хочу!.. Не хочу…

Вывернулась, словно змея, но не успела ступить и шагу, как оказалась прижата к кровати. С мужчинами нельзя играть, — в запале они совершают самые страшные вещи, на которые, возможно, не отважились бы в трезвом разуме. Короткая борьба и пара пощёчин по белобрысой щетине привели лишь к тому, что я окончательно лишилась свободы движения. Наглая венценосная скотина просто прижал мои руки над головой.

— Ты моя, Сарнай, запомни это раз и навсегда! С кем бы ты ни спала, кто бы тебя ни хотел — ты моя!

Он был грубым. В прошлой жизни иногда мы играли в подобные игры, но оба чувствовали, когда нужно остановиться. Сейчас же я осознавала, насколько всерьёз жестоким может быть оскорблённый мужчина. Брать — это единственный талант, доставшийся опальному наследнику династии Норгеланов. Мне же оставалось лишь терпеть, отвернувшись в сторону.

Я получила свободу через каких-то полчаса. Но стоило ли радоваться? Накинула простыню и потерянной мокрой сомнамбулой отправилась в душ в коридоре, благо наша комната была совсем рядом с ним. Мне повезло — он был не занят.

Вода смывала слёзы, грязь и похоть; нежеланные, нелюбимые поцелуи, взятые насильно. Я растирала мочалкой тело до болезненной красноты, но легче не становилось. Гадко, противно до тошноты вспоминать, как только что вновь и вновь сотрясалась от сладострастных ощущений, и слышала его хриплые стоны. Хотелось ногтями разорвать свою грудь, чтобы избавиться от боли и неприятия. Я сама виновата, сама!