Впрочем, во что превратились бы эти обязательства перед лицом внезапной крупной операции противника, если бы она вышла за пределы условий соглашения между обоими союзными главнокомандующими? Каким образом каждый из них, к тому же ответственный перед своим правительством за обеспечение интересов своей страны, как и за размер средств и жертв, которых приходилось требовать от нее, осмелился бы заглянуть за ограниченные пределы района действий своей армии? А когда наступил бы момент принятия ответственных решений, сумел ли бы он отрешиться от этой ответственности, чтобы оказать находящемуся в опасности соседу соответствующую быструю и сильную помощь, для чего, может быть, пришлось бы перебрасывать войска на большое расстояние? К тому же, даже если бы он захотел этого, смог ли бы он быстро и безошибочно направить подкрепления в район действий своего соседа, когда штабы и войска были еще между собой незнакомы, не были в точности осведомлены о потребностях, средствах, образе действий соседа и обеспечивали свое взаимодействие соглашениями или протоколами, неизбежно формальными или, по меньшей мере, медленно проводимыми в жизнь?

К тому же дело не в одном желании главнокомандующего. Здесь приходилось вести ожесточенное оборонительное сражение, продолжительность которого была неизвестна.

Вот почему соглашение, заключенное в Лондоне между главнокомандующими, показалось мне безусловно недостаточным, что немедленно доказали последующие события. Вот почему союзные правительства взяли на себя тяжкую ответственность, когда, ни минуты не колеблясь, доверились этой простой договоренности двух главнокомандующих, имевших каждый свои собственные частные интересы, и на этом успокоились.

* * *

21 марта план германского командования был осуществлен во всем своем объеме. Введенные в дело силы – 50 дивизий, ширина фронта наступления – 80 км, намного превосходили все, что наблюдалось со времени начала позиционной войны на Западном театре. Не менее значительными были достигнутые результаты.

На севере английская 3‑я армия в общем удержала свои позиции, но иначе обстояло дело в 5‑й армии ген. Гофа. Она была опрокинута почти на всем своем фронте, и правый фланг, в частности, был отброшен к западу от Сен-Кантена на подступы к каналу Кроза.

На другой день, 22 марта, эта сильно расстроенная армия отошла на Сомму. Тот непонятный факт, что линия Соммы, проходившая в нескольких километрах в тылу, была занята противником почти без выстрела, можно объяснить только смущением и растерянностью, овладевающими войсками, сильно атакованными в первой линии. То же нам довелось наблюдать на р. Эне во время наступления 27 мая.

Несмотря на введение в бой британских резервов, общее отступательное движение 5‑й армии совершалось темпом, свидетельствовавшим о значительном понижении ее сопротивляемости. Обеспокоенный этим, фельдмаршал Хейг просил ген. Петэна срочно сменить французскими войсками британские части, эшелонированные между Уазой и Соммой под Перонном. Но Петэн еще не избавился от заботы о своем фронте в Шампани. В данный момент он мог только выполнить условия уже заключенного соглашения, а именно – ввести в дело в районе действий британских армий французскую 3‑ю армию; но так как эта помощь требовала известного срока, она могла полностью дать себя почувствовать, только начиная с 27 марта. До тех пор англичане были более или менее предоставлены своим собственным силам.

Чтобы отчасти смягчить серьезность положения, французский главнокомандующий, по соглашению с фельдмаршалом Хейгом, решил возложить на командующего резервной группой армий, ген. Файоля, руководство сражением между Баризи-о-Буа и Перонном. Таким образом, Файолю должны были подчиняться английские дивизии, ведущие бой в этом районе, а также французская 3‑я армия после ее прибытия и впоследствии французская 1‑я армия, которую в данное время снимали с фронта из района Воэвр. От Файоля требовали, чтобы он любой ценой восстановил прочный оборонительный фронт на линии Перонн, Гискар, Шони, Баризи-о-Буа или, по крайней мере, на линии Нель, Нуайон.

Однако события развивались с быстротой, опрокидывавшей всякие предположения.

23 марта германцы расширили фронт своего наступления до района к востоку от Арраса.

Не считая незначительного отхода западнее Круази, британская 3‑я армия победоносно отражала атаки противника, но для сохранения связи с 5‑й армией ей пришлось отвести правый фланг в направлении на Бопом.

Действительно, британская 5‑я армия продолжала отходить безостановочно. Днем 23 марта она оставила предмостное укрепление Перонн, а на следующий день, 24‑го, – линию Соммы между городами Перонн и Ам.

Тщетно французский 5‑й корпус (3‑й армии), спешно вступивший в бой, пытался оборонять Нуайон и Северный канал; он был охвачен с обоих флангов, и 25 марта Нуайон перешел в германские руки.

Дело в том, что правый фланг ген. Гофа, вместо того чтобы отходить в направлении на Руа, Мондидье, что обеспечило бы его соприкосновение с французским левым флангом, отступал в направлении на Нель, Амьен, удаляясь от французов и приближаясь к английским базам.

Таким образом, между английским правым флангом и французским левым флангом образовался разрыв в 20 км, который наш 2‑й кавалерийский корпус не был в состоянии заполнить и куда быстро проникал противник.

Правда, ген. Файоль предполагал бросить туда части 3‑й армии по мере их прибытия и выгрузки, но успел ли бы он сделать это, и если бы разложение армии ген. Гофа продолжалось, не надо ли было бы опасаться, что эти части сами будут унесены водоворотом, прежде чем смогут восстановить непрерывный фронт?

Французский главнокомандующий, который днем 23 марта встретился в Дюри с Хейгом и согласился с ним относительно необходимости обеспечить тесную связь между британской и французской армиями, сомневался теперь в том, удастся ли восстановить эту связь. При том обороте, какой дела приняли 24‑го, он уже не надеялся на то, что англичане окажут противнику сопротивление, которое позволило бы французским дивизиям в благоприятных условиях вступить в бой справа от английской 5‑й армии. Он считал, что обстановка требует новых неотложных решений. Он объявил их в тот же день, 24 марта, в директиве командующим группами армий: «В первую очередь, – писал он им, – необходимо сохранить прочный остов всех французских армий в целом, в особенности не дать отрезать резервную группу армий от остальных наших сил. Затем надо, если возможно, сохранить связь с британскими силами…»

Это было серьезное решение; казалось, что оно не вполне соответствует общим интересам союзников, что оно могло нанести новый удар уже сильно подорванному моральному состоянию английских войск.

На следующий день, 25 марта, фельдмаршал Хейг в свою очередь передал в Абвиле ген. Вейгану записку, излагавшую его требования и намерения.

Он требовал немедленного сосредоточения «по обе стороны р. Соммы к западу от Амьена по крайней мере 20 французских дивизий для действий против фланга немцев, наступающих на английскую армию». Это означало, что он предвидел, что события заставят англичан перенести свою линию сопротивления к западу от Амьена.

Его намерения выражались следующей простой фразой: английская армия «должна медленно отходить