Как мы видим, в момент, когда быстро и непрерывно развивался сильнейший кризис, каждый из главнокомандующих думал только о своей частной ответственности перед своей страной. Произошло то, чего можно было опасаться. Каждый из них был озабочен прежде всего тем, чтобы поддержать и сохранить свою армию, а для этого направить ее на собственные базы, т. е. в направлении, лучше всего обеспечивавшем интересы своего государства. Для англичан это были порты Ла-Манша, для французов – Париж и в тылу его остальная Франция; каждому главнокомандующему эта задача представлюсь наиболее существенной. Это могло привести к маневру по расходящимся направлениям. Помощь соседу становилась уже побочной задачей, подлежащей выполнению лишь по мере возможности.

В противоположность единой германской операции союзники вели два отдельных сражения: британское сражение за порты Ла-Манша и французское – за Париж. Они должны были развиваться раздельно, но расходящимся направлениям. Тем самым союзные главнокомандующие увеличивали разрыв между своими армиями, что было основной целью германской операции. Они рисковали тем, что этот разрыв станет непоправимым. В этом случае мы пошли бы навстречу верному поражению, если только союзные правительства, на которые падала наибольшая доля ответственности за создавшееся положение, вовремя не вмешались бы, приняв немедленно решение, обеспечивающее спасение коалиции, подтвердив общность ее интересов и поставив во главе армий высший орган, который взял бы на себя охрану этих общих интересов, а также использование всей совокупности сил союзников.

В воскресенье 24 марта около 15 час., прежде чем ген. Петэн успел отдать директиву, подтвердившую несогласие с фельдмаршалом Хейгом, я по своей собственной инициативе попросил свидания с председателем совета министров Клемансо и передал ему докладную записку, в которой обращал его внимание на ход развития сражения; я указал ему на военные мероприятия, которые надо было осуществить немедленно, а также на необходимость создания «органа, руководящего войной», способного отдавать соответствующие директивы и следить за их выполнением. Без этого союзники должны вести «серьезнейшее по своим последствиям сражение, недостаточно подготовленное, недостаточно организованное, недостаточно управляемое».

Первые его слова, после того как я вручил ему свою записку, были: «Вы меня не покинули в беде! Я согласен с Хейгом и Петэном; что еще можно сказать?» – «Нет, г-н председатель, – ответил я ему, – я вас не покину, но необходимо, чтобы каждый немедленно взял на себя свою долю ответственности, вот почему я передаю вам эту записку».

В качестве начальника Генерального штаба я был военным советником французского правительства. В то время как происходили важные события, я не мог оставаться бесстрастным зрителем непосредственно угрожающей катастрофы; каждый должен был взять на себя свою долю ответственности, а французское правительство должно было хорошо понять, что многократные разговоры председателя совета министров с Петэном или Хейгом не дадут союзным армиям возможности провести большое, продолжительное и тяжелое сражение. Для решения дела надо было как можно скорее создать руководящий орган, целиком и полностью предназначенный для ведения войны, выбранный для этой цели союзными правительствами и ответственный перед ними, обладающий опытом, авторитетом, знанием обстановки; надо было также организовать соответствующие штабы, иначе борьба окончилась бы раздроблением усилий, катастрофой.

Таким органом не могли быть ни Версальский исполнительный комитет, лишенный 14 марта всяких средств, а следовательно, и всякой власти, ни, тем более, Высший военный совет правительств, решения которого неизбежно всегда плелись бы в хвосте событий.

Эту необходимость в тот же день признал и фельдмаршал Хейг.

24 марта около 23 час., когда и у него уже не могло быть сомнений относительно намерений французского главного командования, он телеграфировал в Лондон начальнику имперского Генерального штаба, прося его немедленно приехать во Францию, чтобы добиться возможно скорейшего назначения Верховного командующего всем Западным фронтом.

В ответ на этот призыв ген. Вилсон утром 25‑го высадился в Булони. Ему предшествовал член британского военного кабинета лорд Милнер, прибывший накануне в Версаль по распоряжению Ллойд Джорджа, «чтобы представить кабинету личный доклад об обстановке».

Воспользовавшись приездом во Францию этих двух английских государственных деятелей, Клемансо устроил днем 25 марта совещание в Ставке французского главнокомандующего в Компьене. К сожалению, ни ген. Вилсон, ни фельдмаршал Хейг, задержавшийся в Абвиле, не смогли приехать на это совещание. И фактически в этот день имели место два совещания: одно – в Компьене, на котором присутствовал я с президентом республики, Клемансо, Лушером, лордом Милнером и ген. Петэном; другое – в Абвиле с ген. Вилтоном, фельдмаршалом Хейгом и начальником моего штаба ген. Вейганом.

На совещании в Компьене ген. Петэн доложил о состоянии глубокой дезорганизации, в котором находилась британская 5‑я армия, и мерах, принятых им для оказания ей помощи; о посылке 15 дивизий, из которых шесть уже ввязались в сильные бои; он заявил также, что в данную минуту он больше ничего не может сделать ввиду необходимости оборонять дорогу на Париж, которая оказалась под угрозой со стороны долины Уазы, а быть может, и со стороны Шампани. Когда мне предложили высказать свою точку зрения, я указал, как и к своей записке, поданной накануне, что наибольшая опасность грозит в направлении Амьена, где германское наступление привело к прорыву франко-британского фронта, создало широкий разрыв, первым последствием которого явилось отделение британской армии от французской, что надо во что бы то ни стало восстановить этот фронт, хотя бы ценой некоторого риска на других участках фронта. Подвести туда столько дивизий, сколько необходимо, чтобы заполнить разрыв, и сделать это быстро – вот, по моему мнению, необходимая линия поведения и цель общих усилий.

В какой мере англичане могли способствовать выполнению этой задачи? Лорд Милнер, за отсутствием своих военных советников, не смог ответить на этот вопрос, заданный ему Клемансо. Он предложил созвать на следующий день, 26 марта, новое совещание с участием английских генералов. Поэтому мы около 17 час. разъехались из Компьена, назначив это совещание на 11 час. следующего дня в Дюри.

Между тем, в то время как совещание в Компьене закончилось безрезультатно, фельдмаршал Хейг переговорил с ген. Вилсоном и, сознавая опасность, которой грозило Антанте отделение британской армии от французской, убежденный в необходимости любой ценой предотвратить это отделение, он предложил начальнику имперского Генерального штаба, чтобы ген. Фош был немедленно назначен главнокомандующим.

Вилсон в тот же день приехал в Версаль, переговорил с лордом Милнером, а затем около 23 час. явился ко мне в Париж. Он предложил мне доверить Клемансо, техническим советником которого должен был сделаться я, «обеспечение более тесного взаимодействия между армиями и наилучшего использования всех имеющихся налицо резервов».

Мне без большого труда удалось объяснить ему, насколько нежелательным было бы осуществление этого проекта, так как вместо того, чтобы упростить дело, он мог еще более затруднить положение. Мои взгляды, высказанные во время этой беседы,