золото — не железо, со временем не ржавеет. Так вот, шлем был полон ауреусов…

— Прости, я не знаю, что такое ауреусы, — честно признался Владимир.

— Была такая золотая монета в древнем Риме. Любая из них — крупная удача для коллекционера. Но эта! Я, когда поглядел, что он мне сует, едва из сапог не выпрыгнул.

— Неужели что-то редкое?

— Не то слово! Это ауреус времен правления императора Максимина Фракийца.

— Да, я что-то такое помню. Кажется, первый из «солдатских императоров», огромного роста и невероятной силы.

— Точно. Весь в меня, — вновь расхохотался майор. — Этот Максимин правил всего три года. Потом был предательски убит в своей палатке. Причем все это происходило где-то в отрогах Альп. Может, даже здесь. А что, если шлем принадлежал одному из убийц? Он хапнул только-только отлитых золотых монет из походной казны и решил их надежно спрятать. Но, видать, недалеко ушел, раз не вернулся за сокровищем. Так вот, этот самый пейзанин продал мне эту драгоценную монету всего за пятьсот франков. Я небрежно спросил, много ли у него такого осталось. Он сказал, что я первый, кому он предложил ауреус Максимина. Вот он, полюбуйся!

Фон Эберфельд хлопнул по столу пятерней и оставил на скатерти относительно ровный золотой кругляш. На одной стороне его были латинские буквы и профиль грозного императора в дубовом венке поверх развевающейся шевелюры, на другой — Геркулес с палицей на плече.

Тарло внимательно поглядел на мускулистого сына Юпитера. Львиная шкура античного полубога была накинута на голову, как в старину делали аквилиферы — носители золотых орлов римских легионов. Пожалуй, могучий император, взошедший на трон с помощью верных лично ему войск, вполне мог взять себе такую эмблему. Но…

Владимир прикрыл глаза. Ему вспомнились безукоризненные греческие скульптуры в зале резиденции его высочества и сконфуженный ваятель, растерянно взирающий на рукоплещущих ему толстосумов.

— Тебя что-то беспокоит? — пророкотал Эберфельд, сметая монетку со стола.

— Я плохо разбираюсь в древностях, — уклончиво ответил граф.

— Ну да, в современных монетах и фишках казино ты понимаешь куда больше, — рассмеялся майор. — Мне тут уже рассказали, что штабные карты ты удачно сменил на игральные. Ну, да об этом потом. Уж ты мне поверь, я с детства собираю вот это, — он подкинул ауреус в широченной ладони. — Сейчас младшему брату оставил коллекцию, сам понимаешь, времени особо нет. А Герхард — чиновник в Вене, чернильная душа, у него она и сохранней будет. Я же с его императорским высочеством постоянно в разъездах… Но такая находка! — он цокнул языком.

— Я бы все же проверил… Тем более, монета такая редкая…

— Пустое! Это точно, золото. Уж ты мне поверь! А то, что не тертое и не обрезанное, так в этом и особенность! Максимин-то и воспользоваться этими монетами не успел! Может, ему только привезли сюда первые образцы, а может, они вообще единственные в мире! Завтра пейзанин обещал принести весь клад. Там целая тысяча ауреусов. По пятьсот франков это…

— Полмиллиона, — без заминки ответил Владимир.

— Гм… это я как-то не подумал, — задумчиво поскреб затылок телохранитель эрцгерцога Каринтийского. — Впрочем, ты же мне дашь взаймы тысяч двести пятьдесят? Или не так. Давай лучше вдвоем провернем это дельце! Это страшно выгодно! Поверь, монеты разлетятся в неделю! Но тогда они уже будут стоить в десять раз больше! А тоив двадцать!

— Я подумаю, — кивнул Тарло. — Можно, я до завтра оставлю у себя эту монету? Хочется изучить твой редкостный ауреус более тщательно.

Майор язвительно рассмеялся:

— Все же вы, поляки, скаредный народ! Говорят, король Франции Генрих III, в бытность вашим королем, сбежал из Речи Посполитой, ибо краковский сейм никак не мог решить, стоит ли отпускать деньги на пропитание короля и придворных.

— Я не привык покупать кота в мешке, — насупился уязвленный подобной бесцеремонностью Тарло. — И тебе не рекомендую.

— Ну-ну, дружище, не злись! — фон Эберфельд хлопнул старого знакомца по плечу, от чего граф чуть не слетел на пол. — Хочешь — проверяй, — он кинул монетку, и Владимир ловко поймал ее. — А сейчас, друг мой, пора осмотреть ваши угодья. Завтра прибудет Леопольд. Нужно провести рекогносцировку и хорошенько изучить поле боя.

Стемнело, когда Тарло переступил затоптанный порог ювелирной лавки. Весело звякнул колокольчик.

— Вообще-то я уже закрываюсь, — послышалось из-за высокой стойки. — Но для такого почтенного человека, который вместо «здрасьте» может и дверь выломать — ради бога, мы всегда открыты!

— Добрый вечер, месье Абрахам! — граф приподнял шляпу.

— О! Это уже хорошее начало. И я вас очень даже приветствую! Как ваше драгоценное здоровье?

— Спасибо. Вашими молитвами!

— Ну, тогда вы будете жить вечно и всегда будете таким же красавчиком. Вы мне принесли хорошие новости?

— По поводу хидденитов идут переговоры с американским правительством, — не кривя душой, ответил Владимир. — Не хочу обнадеживать, но я помню о вашем интересе.

— Это так замечательно, что просто превосходно. И что же в таком приятном случае привело вас сюда?

Тарло выложил на стойку перед ювелиром золотую монетку.

— Я бы хотел выслушать мнение знающего человека об этом ауреусе. Вы сможете мне помочь?

— Что за вопрос?! А как же? Либо я, либо ваш месье Фаберже, который — доброй ему дороги — наконец-то уже совсем убрался! Кто ж еще?! — хозяин лавки зажег керосиновую лампу, поставил ее на стойку, взял толстую лупу и склонился над четким сияющим профилем солдатского императора.

— Та-ак, — протянул он, укладывая монету поближе к лампе, — что я могу вам сказать без всяких сомнений: удивительно, но сохранность превосходная. Это, несомненно, золото и золото высокой пробы. Что вообще характерно для ауреусов. Причем, сами видите, это не чеканка, а литье. В ту пору монеты делались именно так. Что еще: литеры хорошо читаемы, фигуры на аверсе и реверсе не истерты. Это само по себе большая редкость, когда имеешь дело с античными монетами.

Вы знаете, эти античные торгаши были еще те жулики! Они специально клали на стол грубое сукно и терли о него монеты. Потом сукно меняли и сжигали, а в золе находили крошечные, но очень даже настоящие золотые крупицы. Так вот, эти монеты явно не терли. Тут ценного металла примерно на двадцать пять, может даже и тридцать франков… — ювелир переложил золотой кругляш на маленькие весы. — На двадцать пять. Хотя конечно, для истинных ценителей они могут стоить во много раз больше.

— Значит, ауреус настоящий?

— Что вы так торопитесь, будто собираетесь купить на эти деньги билет на Ноев ковчег? Это вы уже таки опоздали. Если ваше сиятельство может оставить монету здесь на ночь, утром я вам