— Очень интересно, но к чему вы ведете, месье Абрахам?

— Я сейчас объясню, к чему. Вот в этой золотой монете присутствуют некоторые элементы вроде теллура, но совсем нет серебра.

— Как вы это определили?

— Это долгий рассказ. В зависимости от примесей различают красное, или русское золото, белое, серое и даже зеленое. При нагревании до должной температуры они все дают разный оттенок. Но это вам вряд ли интересно. А вот то, что золото, из которого отлиты эти ауреусы, добыто на Клондайке, может и впрямь удивить вас.

— На Клондайке?!

— Или это не настоящие ауреусы, — хладнокровно продолжал ювелир, — или за несколько лет своего правления Максимин успел завоевать Аляску. Но об этом мы ничего не знаем. Впрочем, что я говорю, всякое бывает!

— Это точно, месье Абрахам?

— Послушайте, дорогой граф, — обиделся Самсон. — Вы разговариваете с человеком, предки которого делали корону царю Соломону! А он таки был мудрый царь и знал, кому поручить важную работу. Если я говорю, что это золото с Клондайка, значит, оно не из Калифорнии, не из Южной Африки и даже не из Австралии, не говоря уже о Сибири. Конечно, хотелось бы посмотреть еще такие монеты, если они действительно существуют. Может быть, в них что-то по-другому.

— Вы имеете в виду состав золота?

— И его тоже. Но есть еще одна тонкость. Видите, какая шевелюра у этого императора?

— Конечно, вижу.

— А поглядите на Геракла. Это же целое произведение ювелирного искусства! Тут можно рассмотреть укоряющий взгляд на львиной морде — мол, что я тебе сделал плохого?! Так вот, при литье использовались две формы, которые давали общий рисунок. Затем каждый ауреус попадал в руки мастера, и тот уже резцом создавал всю эту красоту. И, как вы понимаете, двух совершенно одинаковых монет быть не может. Сейчас так не делают — сейчас есть штампы, прессы. Во всем этом есть ценность, но нет души. А награда без души — это вроде монеты, которой нельзя расплатиться. Это так, если очень коротко.

Ювелир протянул графу ауреус:

— Есть еще какие-нибудь вопросы?

— Нет, — вспоминая радостное лицо Эберфельда, покачал головой Владимир. — Вы очень помогли.

— Ой, да ради бога. Все люди созданы, чтобы помогать друг другу и не отвлекать Всевышнего по пустякам. Если они об этом вспомнят — в мире будет приятно жить!

— Хорошие слова, — улыбнулся Тарло. — А сейчас извините, откланяюсь. Служба!

* * *

Тарло открыл дверь кабинета тайной службы.

— Прошу извинить, я немного опоздал…

Он тут же осекся, перехватив мрачный взгляд Мари Ле Блан.

— Ну что ж, вся стая в сборе. Начинаем сегодняшнюю охоту, — недобро проговорила та. — Владимир, полагаю, ваше опоздание имело серьезную причину?

Граф кивнул:

— Пожалуй, да. В нашем княжестве появился некто, желающий продать майору фон Эберфельду тысячу ауреусов императора Максимина Фракийца, прекрасной работы и в отличной сохранности.

— Нас это должно беспокоить?

— Вероятно, должно. Эти древнеримские монеты сделаны из американского золота. — И граф Тарло повернулся к хмурой, но уже вполне пришедшей в норму Алисе: — Кстати, твой нежный друг Николя случайно ничего не говорил о золотых приисках на Клондайке?

Баронесса чуть слышно зашипела от негодования, затем процедила:

— Он же советник американского казначейства! Конечно, у него была возможность контролировать добычу золота.

— Она говорит правду, — буркнула Мари Ле Блан. — Мы беседовали с виконтом на эту тему.

— Вот как? Очень мило. Тогда не удивлюсь, если окажется, что корнет Савин по-прежнему где-то поблизости. И не исключу, что затея с фальшивыми ауреусами — дело рук его банды.

— Нехорошо, — скривилась Мари Ле Блан. — Совсем нехорошо! Сегодня приезжает эрцгерцог Леопольд. А над княжеством вьется такой коршун… Его надо изловить! — Мари уперла в графа немигающий взгляд. — Надеюсь, это понятно?

— Конечно, понятно. Однако, смею напомнить — я еще и отвечаю за безопасность самого венгерского палатина.

— Именно, что отвечаешь.

— Кстати, майор фон Эберфельд обрадовал, что я едва ли не его заместитель.

— Ты мой заместитель, — недобро взглянула Мари ле Блан.

— Фон Эберфельд? — оживилась Алиса. — Который из двоих?

— Ты что, знаешь обоих?

— Дитриха куда лучше. Несколько лет назад он уже служил в охране Леопольда. Герхарда пару раз видела мельком — серая тень собственного брата. У них непростые отношения…

— Что значит, непростые?

— Позвольте мне, — вмешалась Женевьева. — Дитрих фон Эберфельд — лихой рубака, наездник, любитель кутежей и женщин. Его младший брат похож на Дитриха, но помельче. Он законовед, постоянно в разъездах, проверяет всяческие крючкотворства, и сам, как говорят, редкий крючкотвор.

— Странно, — удивленно проговорил Тарло. — Вчера майор утверждал, что его брат безвылазно сидит в Вене.

— Кто знает? Быть может, сейчас уже сидит. Раньше его редко можно было увидеть в столице. Он младше Дитриха всего на год, но считается умником, и потому братья друг друга на дух не переносят.

— О, не совсем так, — вставила Алиса. — Когда я только приехала в Вену, случилось посетить любительский спектакль, где Дитрих играл Ричарда Львиное Сердце. В ту пору я как раз познакомилась с Леопольдом. Он тогда ухаживал за какой-то рыжей актриской. После спектакля мы пошли за кулисы, и Дитрих ревел там как лев, угрожая оторвать Герхарду руки и ноги…

— За что? — спросила Мари ле Блан.

— Посреди спектакля тот встал и демонстративно вышел из зала. Но спустя пару дней Герхард заболел — кажется, воспалением легких, — и Дитрих едва не порвал на куски аптекаря, который отказывался изготовить нужное лекарство.

— Морфин? — предположил граф.

Алиса кивнула.

— Еще совсем недавно морфин входил в состав многих лекарств. Известно же, что морфин подавляет кашель…

— Давайте не будем отвлекаться, — сухо сказала Ле Блан.

— Не будем… — задумчиво проговорил Тарло. — Однако, милая Женевьева, — можно ли лично для меня разузнать побольше об этом Герхарде?

— Чем это он тебя заинтересовал? — удивилась Мари Ле Блан.

— Да пока и сам не знаю, чем. Такая рознь между родными братьями случается, но должна быть причина. Что-то здесь не так…

— Хорошо, — Мари повернулась к Женевьеве. — В свободное время. А пока все, как обычно — сопровождаешь Алису, когда приедет Леопольд. Есть еще что-нибудь интересное?

— Скорее забавное, — ответил Владимир. — Когда я вчера шел в отель, какой-то неизвестный сунул мне пакет с пятьюдесятью тысячами франков. А вечером я встретил того, кому этот пакет предназначался. Некий граф де Шатийон де Бутвиль, молодой художник…

— Да, — скривилась госпожа Ле Блан. — Уже видела. Матье де Монморанси. Но он — не ваша забота. Этот малахольный — родня нашей принцессы. Его отец, герцог Кадаваль, живет в Бразилии. Мальчишка родился там, но вместо подобающей ему по происхождению военной или