— О! — со значением сообщил Юра, неопределенноткнув пальцем в потолок. — К тому же после стычки на бульваре наш геройнапоминал выжатый лимон.

— Зато после стычки в аэропорту выжатый лимоннапоминала волшебница Светлых, — невинно заметил Николай. — И пусть менякто-нибудь попробует убедить, что она отдала силы добровольно.

— А в самом деле, — оживился Шагрон. — Есливдуматься, энергетическая картина событий во Внуково очень смахивает навульгарный вампиризм. Все такое лиловое было…

Юра скептически покачал головой:

— Не произвел на меня хохол должноговпечатления — признаюсь вам. Чтобы отъесть Силу у Светлой на глазах Гесера,надо быть по меньшей мере Завулоном. И иметь право на воздействие первойступени…

— Какое право? — взорвалась Анна Тихоновна. —За прошедшие сутки со стороны Светлых зафиксировано три грубейших нарушенияДоговора, включая одно нападение с применением Силы! Светлые забыли, что такое— право!

— Анна Тихоновна, — проникновенно сказалЭдгар. — Инквизиция дала Светлым очередную индульгенцию. Пока их действиянаправлены на возвращение похищенного артефакта — Договор приостановлен. Домомента, когда Коготь Фафнира будет передан Инквизиции, Ночной Дозор вправетворить все, что хочет. Собственно, мы в состоянии войны. Как в сорок девятом —вы должны помнить.

В комнате стало тихо, как в космосе.

— И ты молчал? — неодобрительно спросила АннаТихоновна.

— А зачем было нервировать молодежь? Извини,Дениска. Мы и так в проигрышном положении. Шефа нет — раз, Коготь намприписывают — два, да плюс еще не слишком удачные два года позади… Сколько размы были вынуждены уступать Светлым за эти два года? Пять, десять?

— Пораженческих настроений, значит, избегаем?— ехидно осведомился Юра. — Молчим в тряпочку? Ограждаем молодежь от пагубныхвлияний? Ну-ну…

— Что — ну-ну? — огрызнулся Эдгар. — Лучше быпосоветовал, как быть дальше.

— Шеф тебя за старшего оставил, — равнодушносказал Юра. — Ты и думай.

— Вы с Колей отказались, вот и назначил. —Эдгар стал угрюм и неприветлив. — Бойцы, тоже мне…

— Эй, мальчики, ну-ка заткнитесь! — АннаТихоновна даже побагровела от возмущения. — Нашли время! Мои ведьмы и тодружнее работают!

— Ладно, проехали, — отмахнулся Юра. — Чтоделать дальше, спрашиваете? А ничего. Хохол не мог убраться из Москвы далеко. Коготь,я так думаю, у него. Если он ничего пока не предпринял, значит, еще не время.Ждем, пока он вернется. Не может он не вернуться — Коготь должен попасть вМоскву в ближайшие двое суток. Иначе вероятностный пик пройдет, и он станетпросто сильным артефактом, не более.

Николай одобрительно покивал.

Эдгар внимательно взглянул на магов — наодного, на другого.

— Тогда ждем, — вздохнул он. И добавил: — Да.Хитер наш хохол оказался. Хитрее Гесера.

— Не кажи гоп, — посоветовал Коля. — Так наУкраине говорят…

— Анна Тихоновна, — попросил Шагрон несколькозаискивая. — Велите девочкам кофе сварить. Шевелиться после всего неохота…

— Лентяй ты, Шагрон, — покачала головой АннаТихоновна. — Ну, да ладно, уважу, раз отличился. Примером для остальных будешь.

Шагрон довольно осклабился.

К моему жуткому удивлению, в палатке всю ночьбыло тепло. Спали, конечно, не раздеваясь — я только куртку снял да ботинки изабрался в предложенный спальник. Палатка принадлежала бородатому Матвею, и прижелании в ней могли поместиться и трое, и четверо. Но нас было только двое. Всоседней палатке, от которой нас отделяло метров двадцать, сразу после того каквсе разбрелись от костра, некоторое время сладко постанывала именинница вчьих-то крепких объятиях, значит, тепло было не только у нас. Странно. Мне, человекуюжному, всегда представлялось, что зимой в лесу холодно и мерзко.

Я ошибся. В лесу, может, и было холодно имерзко. Но человек умеет принести с собой тепло и уют. И приносит всюду, кудаприходит. Правда, природе для этого приходится слегка потесниться, но это ужесовсем другой вопрос. Отдельный…

Матвей проснулся первым. Выполз из мешка,повозился у входа с модерновыми альпийскими ботинками (не чета моимговнодавам), расшнуровал вход и выбрался наружу. Меня сразу лизнуло морозцем. Иодновременно я ощутил на груди то продолговатое, что подбросили мне викинги ваэропорту. До сих пор я не взглянул на это толком — не представиласьвозможность.

И еще я сообразил, что за ночь ничем неподпитываемый защитный кокон истаял. От этой штуковины ощутимо веяло Силой.Даже не Силой — СИЛОЙ. Будь здесь хоть один Иной, он непременно почувствовал быКоготь.

Я вытащил из-за пазухи продолговатый и чутьизогнутый… футляр, что ли? Вроде ножен для кинжала, только раскрывающийся наманер двустворчатой морской раковины. Если, конечно, бывают такие раковины вморе: длинные — сантиметров тридцать—тридцать пять — и узкие.

Футляр был заперт в сумраке, поэтому обычныйчеловек ни за что не сумел бы его открыть. Щурясь, я подобрался поближе квыходу и чуть откинул полог, чтоб стало светлее.

Внутри, на вишневого цвета бархате, и впрямьпокоился иссиня-черный коготь какого-то огромного зверя. Он казался острым, какчеркесский кинжал — с вогнутой стороны. Длинный желоб тянулся вдоль всегокогтя, напоминая кровосток. Широкий край выглядел изломанным или искромсанным,словно коготь этот вырубали из чьей-то лапы очень бесцеремонно и грубо. Да, таконо, вероятно, и было.

Однако, что за зверь мог обладать такимкогтем! Небось, какой-нибудь легендарный дракон. Не иначе. А разве драконысуществовали? Я порылся в памяти, надеясь найти какой-нибудь ответ, и ссомнением покачал головой. Одно дело ведьмы и вампиры… это всего лишь Иные. Нодраконы…

От ручья, поскрипывая по снежку, шел Матвей. Ссожалением вздохнув, я на миг скользнул в сумрак, закрыл футляр и сунул его запазуху.

— Проснулся? — спросил Матвей, подойдяпоближе.

— Ага.

— Не замерз?

— Нет. Удивительно — думал, лес, зима, значит,холодно. А было тепло…

— Странные вы люди, южане! — хмыкнул Матвей. —Здесь что, разве морозы? Вот в Сибири — там морозы. Знаешь, как говорят?Сибиряк — это не тот, кто не боится холода, а тот, кто тепло одет!

Я засмеялся. Верно подмечено, верно! Надобудет запомнить.

Матвей тоже заулыбался в бороду.