он вздрагивал, но вдруг что-то понял и посмотрел в лицо защитнику долгим вопросительным взглядом. Адвокат кивнул, взял Бориса за локоть и, отодвинув половик, отрыл перед ним дверцу в подвал – это и был вход в зал суда.

5

Они долго спускаются, прежде чем оказаться в огромном зале, который скорее походит на стадион, чем на областной суд. Трибуны кишат людьми, так что Борис даже не может всех разглядеть, так далеко они сидят от него. На голубых пластмассовых стульях слева сидит Зоя в окружении молодёжи. По примерным подсчётам – около тысячи человек. Неужели у Зои столько друзей? У некоторых из них на коленях лежат транспаранты, но Борис не может рассмотреть, что на них написано. С правой стороны стулья красные, и на них сидят в основном родственники, знакомые и сотрудники самого Бориса. Яков Мордехаев, главный скорняк, сидит небритый и с отёкшим лицом, как будто не спал много дней. На его руках свежие мозольные корочки. Гарик, друг Гриши, брат Гали, жены Якова Мордехаева, и неплохой сбытовщик, тоже держит в руках транспарант. «МУТОН, А НЕ МУЗОН», – читает Борис. Зинаида Ароновна, главный экономист, тёща Якова и мать Гарика. Его секретарша, двоюродная сестра Гали, жены Якова Мордехаева. Николай, его водитель. Борис никак не может вспомнить, кому Николай приходится родственником. На VIP-трибуне красного сектора сидят губернатор, мэр, министр слухбеза, раввин, генерал, которого он раньше считал другом, и несколько шишек поменьше, которых даже не стоит упоминать. Его взгляд скользит на передние ряды, и Борис видит мать.

– Мама, а разве ты не отдыхаешь? – Борис пытается словить взгляд матери, но она закрывает глаза. – Зачем ты вышла из дому? Это опасно в твоём состоянии!

Зумруд ничего не отвечает. Она сидит, опустив голову на грудь, и прижимает к телу, словно новорождённого ребёнка, какую-то фляжку. Рядом с мамой сидят Зозой и приехавшая из Москвы тётя Мина. Все три женщины в чёрном.

– Хотела на свадьбу приехать, – стонет тётя Мина, вытирая слёзы, – а вместо этого на суд попала. Зачем ты так с нами, Боря?

Зозой громко причитает:

– Мой Борьке! Что с тобой стало! Такой хороший мальчик был!

Женщины подхватывают её причитания, всхлипывая и раскачиваясь из стороны в сторону.

– Так, попрошу тишины в зале суда! – Борис слышит, как кто-то стучит по столу. – Женщины! У нас здесь не базар же ведь!

Борис и не заметил, как прямо позади него, на сцене, установлен длинный стол на двенадцать персон, накрытый разными кушаньями. В центре стола сидит толстый мужчина в красном байковом халате, на который накинута соболиная шуба. В руках у него довольно большой початок кукурузы. Скорее всего это и есть судья. Борис его ещё никогда не видел. «А шуба-то на нём моя», – подумал Борис. У остальных сотрапезников, сидящих за большим столом, на груди или на спине приклеена бумага, на которой крупными буквами обозначаются их должности. Кроме судьи, за столом сидят: прокурор в высокой чёрной шляпе; дознаватель – его внешность сливается с любой обстановкой, так что запомнить его и пересказать внешность представляется совершенно невозможным; палач – мягкотелый очкарик в профессорской жилетке; трое полицейских, с которыми Борис уже знаком; пять человек, крепко прижавшись друг к другу руками, сидят спиной к сцене, так что лиц их не видно, а таблички на спине обозначают их как свидетелей обвинения. Им приходится есть одной рукой, но, судя по всему, они к этому привыкли, потому что и одной рукой успевают есть за троих. Борис сглатывает слюну. Урчит желудок. Он вспоминает, что давно не ел.

– Желудкам подсудимых не положено урчать! – кричит судья, откусывая кусок от бараньей ноги. – Угомоните его живо, или мы вам сейчас покажем!

Судья поднимает руку и грозит пальцем. Борис с усилием втягивает в себя живот и пригибается. В голубом секторе гомонят, и судье приходится снова ударять початком об стол. Зелёная алыча срывается со стола, словно альпинист со скалы, и прыгает вниз, прямо в руки Борису. Он не теряется и глотает алычу. Он ещё никогда не пробовал ничего вкуснее!

– Тишина в зале! – требует судья.

Он собирается произнести вступительную речь. Обтерев руки о халат, достаёт из кармана помятую бумажку, читает:

– В нашей стране каждый гражданин имеет право на законный суд, даже если по всем моральным нормам он подлежит досудебной ликвидации. Но закон есть закон, и мы обязаны его соблюдать. Так работает цивилизованное гражданское общество.

Борис смотрит на судью, не отрывая взгляда. Он ещё ни разу его не видел, но голос кажется знакомым. Может, он слышал судебные заседания с его участием по телевизору?

– Слово предоставляется адвокату подсудимого в белом зайце. Что скажете?

– Я возражаю! – возражает адвокат. – Это не заяц! Это самый настоящий арктический песец! А что касается моего подзащитного, то хоть у меня нет объективных свидетельств, однако и разум, и чувства мне подсказывают, что мой подзащитный невиновен.

– И что они подсказывают? – спрашивает дознаватель серым монотонным голосом.

– Они подсказывают мне, что кто-то, видимо, оклеветал Бориса, что он якобы своим голосом ставит под угрозу жизни людей. Это неправда.

– У вас всё? – спрашивает судья.

– Пока да, – отвечает адвокат. – Но потом я ещё вставлю слово в оправдание моего клиента.

– На место, – приказывает судья.

Адвокат садится на стул рядом с подсудимым.

– Слово предоставляется государственному обвинителю. Есть ли у вас что сказать, господин прокурор? – заискивающе спрашивает судья.

– Канешна есть, – прокурор говорит неохотно, будто во рту у него скребутся камни. – По порядку. У нас в распоряжении есть письмо, писанное подсудимым некоей Лейле. Предвосхищая увиденное, хочу заметить, что это письмо написано на французском языке. Именно на этом языке нашим подсудимым пелась опера некоего Бизе. Не путать с безе. Бизе – прожженный композитор, безе – любимое всеми лакомство. Внимание на экран.

На экране над сценой появляется текст письма.

– Поскольку графологическая экспертиза показала, что это почерк подсудимого, в том, что письмо писал именно он, нет никаких сомнений. Переводчика в зал!

Входит пожилая женщина в сломанных очках, которые соскальзывают с переносицы на кончик носа, поэтому ей приходится их постоянно поправлять. Судья смотрит на одного из полицейских. Тот откладывает вилку, встаёт позади женщины и обеими руками придерживает её очки за дужки, пока та говорит.

– Дорогая моя Лейла, почему ты покинула меня? Что произошло? После того, как мы с тобой сбежали от преследований Нурабада, я узнал, что Зурга – мой брат Зурга – умер от его руки. Пока ты спала, я вернулся, чтобы отомстить за него, но не успел