Ираида Степановна – сухонькая юркая старушка – была одета вполне модно и почти по-современному: синий спортивный костюм с эмблемой «Динамо», а поверх него – красный мохеровый халат.

– Садитесь, садитесь… Вот чай… Я его со смородиновым листом! Помнится, точно такой же заваривала моя старшая сестра Агнесса на день тезоименитства государя императора Александра Александровича… Впрочем, нет – уже был Николай Александрович, который Николай Кровавый. Знаете, и ведь за дело прозвали!

Усевшись за стол, гости украдкой переглянулись: похоже, бабушку они навестили зря… Хотя раз уж явились…

Поставив чашку, Игнат снова заулыбался и начал задавать вопросы. Вскоре к нему примкнул и Алтуфьев – вот чай только допил. И в самом деле вкусный. Такой и впрямь только на тезоименитства государей императоров подавать!

Гражданка Каштанкина отвечала на вопросы охотно, правда, не все помнила и кое-что уже не слишком могла сообразить.

– Да, в пять утра я уже не сплю, молодые люди. Иногда и раньше встаю. Ну, как развиднеется. Ложусь-то рано, да и не спится, бывает. Что? Автомашина? Легковая? «Москвич», хм… Я в марках-то нынешних не разбираюсь. Раньше вот, помнится, был «Руссо-Балт»… и еще «Илья Муромец»! Хотя нет, «Илья Муромец» – это аэроплан. А какой он огромный! Мы как-то были в Гатчине, на летном поле… Кажется, в шестнадцатом году… или уже в семнадцатом, не помню. Помню, что было лето. Так вот… А? Что? Автомашина… Да-да, была какая-то, легковая… Светлая такая, блестящая… Точнее цвет не скажу – на рассвете-то все одинаковым кажется. Но автомашина была, да… Говорю же, легковая. Красивенькая такая, ага… Что интересно – подъехала к остановке, кто-то в нее сел, и она сразу же развернулась, уехала. Мне это каким-то подозрительным показалось. Ну зачем за остановкой прятаться? Тем более в такую рань… Что за человек? Да рассматривала – только мельком, слишком уж шустрый. Да на вашей карточке ничего толком не разберешь! Мелко как-то все… Ну, чем-то похож, да… На артиста? А знаете, да! Мне еще тогда показалось, что похож. Я же в кинематограф хожу, а как же! В последнее время, правда, редко… Даже премьеру смотрела, в мае, кажется. «Женитьба Бальзаминова» называется. Не видели? Нет? Жаль, жаль. Такая картина чудесная! Обязательно посмотрите, вам понравится. А? Что? Ах да, да, да похож на какого-то актера. Похож… Как зовут актера, не помню. Но картину видела, кажется, какой-то детектив. Ограбления, убийства – я все это не очень жалую, но смотрела, да. Похож… Этот с рюкзаком был. И с этим еще… такая большая папка. Художники берут на пленэр. Нет-нет, молодые люди, не путаю! Моя старшая сестра, Агнесса, когда-то рисовала. И даже была знакома с самим Серовым. Серов – это художник. Ах, мы жили тогда не здесь, в Петербурге…

* * *

Под крылом самолета показалась какая-то широкая река, сверкающая на солнце. Дунай!

Надев темные очки, Анатолий подозвал стюардессу:

– Простите, можно еще вина? Того, красного…

– Прошу прошения, товарищ, – снимая прикрепленный на подлокотнике кресла столик, улыбнулась аэрофлотовская красавица, – боюсь, не успеете – скоро будет посадка.

– Уже? Вот это здорово!

Рядом, в кресле, проснулся профессор Арнольд. Протянув стюардессе плед, искоса глянул на Толика и скептически хмыкнул:

– Так вы что же думаете, коли мы не на реактивном, так сто лет лететь будем?

Резников ничего не ответил, лишь спрятал усмешку да поправил очки.

– Уважаемые пассажиры, прошу вас пристегнуть страховочные ремни. Наш самолет «Ил-18» начинает посадку в аэропорт города Будапешта.

Утробно завыли турбовинтовые двигатели, потом вдруг сделалось тише, самолет накренился на левое крыло, потом на правое, выпрямился и медленно пошел на снижение.

Заложило уши… Лайнер дернулся, выпуская шасси. В иллюминаторах заскользили деревья. И вот уже колеса коснулись бетонки аэродрома.

На таможне никаких вопросов не возникло – все же соцстрана. Да и таможенники говорили по-русски.

– Что везете? Вот в этом пакете что? Детские рисунки? Фотографии? А можете развернуть? Спасибо. Действительно, красиво! Ах, для выставки на конгрессе? Слышали, слышали… Что же вы сразу не сказали? Счастливого пути!

* * *

Черный «Мерседес-Бенц» W110 Fintail («Плавник»), сверкающий лаком и хромом, несся по шоссе со скоростью сто сорок километров в час. Уже позади Дьер, до Будапешта осталось не так уж и много. А там…

Правда, на границе пришлось постоять, понервничать… Еще бы! Мадьяр-пограничник – высокий, тощий, как шпала, и самого сурового вида – так дотошно рассматривал австрийский паспорт, аж прищурился:

– Герр Карл Вебер? Бизнесмен?

– Да-да, бизнесмен из Вены.

– Цель поездки?

– У меня туристский бизнес. Понимаете? Туризм!

Вряд ли этот суровый мадьяр так уж плохо понимал по-немецки, этот язык в Венгрии традиционно знали многие, да почти все – память о некогда могучей империи, презрительно называемой «левыми» – «лоскутной». Ну а какая империя не «лоскутная»? Вот и Австро-Венгрия была… Кроме Австрии с Венгрией, так сказать, основы имперского величия, еще и Чехия, Словакия, Словения, Хорватия, Босния и Герцеговина – та еще пороховая бочка, что нынче под властью Тито.

– Хорошая машина, – оценил пограничник.

Зачем он это сказал? И почему он так смотрит? Так пристально, так подозрительно… Словно знает, что этот лощеный моложавый господин в белом летнем костюме никакой не Карл Вебер, а Курт Брюкнер, бывший оберштурмбаннфюрер СС, нацистский преступник, разыскиваемый до сих пор!

Тогда, в сорок пятом, повезло – удалось бежать из разбомбленного англичанами Дрездена, где, казалось, и дома-то целого не осталось! Правда, жену разыскал… зря, наверное. Но тогда казалось – так надо. Все же семья – хоть что-то. Семья, хм… А сейчас вот жена подала на развод и уже почти отсудила дом в пригороде Вены! Еще и дочь собралась замуж за какого-то, прости господи, битника! В рваном свитере, с длинными сальными волосами. Студент, м-м! Тоже небось захотят денег… А что он, герр Карл Вебер, их печатает, что ли?

– Машину в кредит покупали?

Вот ведь пристал!

– О да, в кредит. – Герр Вебер (бывший нацист Курт Брюкнер) поспешно натянул на лицо самую радушную улыбку. Тем более здесь-то уж он не врал – «Мерседес» и впрямь был куплен в кредит пустить пыль в глаза соседу-еврею! Ну, не на старом же «Опеле» пыль пускать! Сосед что-то взял моду ставить свой «Бьюик» на то место, где обычно парковался Вебер. А при встрече так нагло всегда улыбался! Еврей… Эх, был бы рейх, вылетел бы ты в трубу… в буквальном смысле слова! Но проиграли, увы… Авто же у соседа ничего себе – вишневый «Бьюик Скайларк», спортивный,