Не замечаю, как впечатываюсь указательным пальцем в его грудь. Едва палец не ломаю, ведь его тело — голимая сталь.

— Я завтра же собираю вещи, и оставайся с ней хоть до гроба! — вспыхиваю я, — ребенка видеть не запрещу, и вообще… Развод, Басманов!

— А ну, замолчала! — припечатывает Рустам.

За своей злостью я не замечаю, как его глаза наливаются кровью.

Сначала ребенком задела. Про вещи сказала. Разводом добила, вывела, взбесила. Убила почти.

Он такой злой, что сейчас к стенке припечатает. Наверняка. Прямо на глазах у и без того бледной девчушки.

— Чтобы я больше не слышал подобного, Полина, — угрожающе двинулся Рустам, — шутки закончились. Эта девушка — Диана Шах.

Я распахиваю глаза.

Что?!

— Та самая? — вырывается у меня шепотом.

Хотя она стоит рядом и все прекрасно слышит.

Рустам не отвечает. Кивает девушке в сторону кухни, а она только и рада скрыться от наших любопытных глаз. От моих так точно.

— Та самая, — усмехается Рустам, а затем мрачнеет, — сегодня отец приказал перепрятать ее и заодно обезопасить тебя. Он подозревает меня, Полина. Это проверка.

— Проверка? — не понимаю я.

— Если она сбежит, то с моей помощью. Отец так посчитает и сочтет это за предательство. Я могу обменять ее на Макса хоть сегодня, но делать я этого не стану. Мы будем ждать решения отца.

— Я понимаю… — шепчу я обреченно.

Рустам склоняется надо мной и проводит шероховатым пальцем по моей щеке.

— Я рад, что ты понимаешь, — целует меня в висок, — а теперь покажи гостье ее спальню на сегодня. Уверен, вместе вам будет легче переживать горечь событий.

— Хорошо…

— И еще кое-что, моя девочка. Завтра мы переедем в дом, который построил отец для них с мамой. Тс-с, это на время, — поясняет Рустам, едва я распахиваю глаза в удивлении, — ради вашей безопасности. К тому же, там за Дианой присмотрит охрана, потому что ее поведение для меня — пока загадка. Надеюсь, что скоро мы отправим ее в Волгоград.

— Рустам, что все это значит? — спрашиваю, а саму недоброе предчувствие гложет, — теперь после заявления Макса мы не в безопасности?

Рустам вновь тронул меня за щеку. К себе приблизил, погладил, потрепал. Как питомца любимого. И с холодными до жути глазами отрезал:

— Собери вещи на первое время. И не задавай лишних вопросов, родная.

Перед сном мы с Дианой обмолвились лишь несколькими словами. Я видела, как она присматривается ко мне. Впрочем, я делала то же самое. Я проводила ее на второй уровень и показала ей комнату, а сама после этого собрала кое-какие вещи, которые пригодятся мне в новом доме.

Эта ночь прошла спокойно, хоть я почти и не спала от нехорошего предчувствия. Оно, это предчувствие, раскаленным ножом вонзилось в мою грудь, поэтому этой ночью я так и не смогла вздохнуть полной грудью.

А на утро Дианы уже не было в нашей квартире.

— Я отправил ее первой, — пояснил Рустам, — будет лучше, если долгий путь в дом отца мы проделаем отдельно. На случай преследования.

— А что случилось с Давидом? Где до этого находилась Диана?

— Где находилась, там уже обыскали. У Давида проблемы, — коротко бросил муж, не вдаваясь в подробности.

— Большие? — уточняю на свой страх и риск.

— Ты снова лезешь туда, куда не следует, — приближается Рустам, — мне это не нравится. Собирай вещи, родная.

— Я хочу знать, к чему мне следует быть готовой, — дергаю подбородком.

Рустам тут же хватает меня за руку, на котором светится обручальное кольцо. И к себе нарочито медленно приближает.

— В случае, если твой брат сболтнет лишнее, Давиду грозит срок. И по всем нам эта волна тоже пройдется. Поняла?

— Обвиняешь меня в этом?

— Говорю, что твой брат потерял страх, — прищуривается Рустам, — и это мне тоже не нравится. Собирайся, Полина. Ты моя жена. И поедешь туда, куда я скажу. Даже если на время мне придется спрятать тебя в другой стране.

— Я подумаю, — выдергиваю руку из его хватки и продолжаю складывать вещи в аккуратную стопку.

Давиду грозит срок за похищение Дианы. Если эта новость выйдет на публичный суд, отрицать виновность Давида не получится. Даже большие деньги не спасут. Дело зашло слишком далеко, и мой брат перешел в роль палача.

Но, даже несмотря на то, что я нахожусь на стороне Дианы, такой участи Давиду я не желаю.

Мои мысли прерывает трель звонка. В дверь. И в моей груди появляется тот самый нож, то самое нехорошее предчувствие вновь накрывает меня с головой. Не успеваю я высунуться из комнаты, как Рустам рявкает:

— Не высовывайся!

Я так и замерла с вещами в руках. А Рустам двинулся к двери, в которую уже не просто звонили — в нее колошматили со всей силой. Сначала руками и ногами, затем — металлом. Сердце мое забилось бешено, а через несколько минут в коридоре послышались чужие голоса. Много голосов. Они позволяли себе говорить с моим мужем на повышенных тонах.

Меня пробрала дрожь. Такое не каждому позволено. Я прислонилась к двери, почти слилась с нею в целое.

— Мы тут от Эмина, — кто-то громко ухмыльнулся, — девочку похищенную ищем. Не видел случайно?

— Не видел. Передайте Эмину, что я не знаю, где Диана, — холодно чеканит Рустам, — и напомните, что он не выполнил свою часть сделки…

В тот же миг раздается звук удара.

Я вскрикиваю, не успевая закрыть рот.

Рустам не глуп, чтобы начинать драку. Их много. Сила не на нашей стороне. Это его сейчас ударили. Приложили со всей силой.

Это все не для меня.

Я тут же вспомнила, как люди Рустама били моего брата. Еще в нашу первую встречу. Тогда я тоже не смогла сдержать крик и выбежала к брату из своего укрытия.

Это стало моей ошибкой. Тогда Рустам меня и нашел. Тогда я и стала принадлежать ему.

Дежавю. Страшное дежавю накрывает меня с головой.

— А я слышу бабий голос. Ну-ка проверь, рыжий, кто там орет, — слышу я грубый бас.

Я отшатываюсь от двери почти вовремя. Потому что она распахивается и изо всей силы бьется в стену.

Совсем не рыжий бугай впивается в меня своими страшными глазищами. Я делаю шаг назад. Он — вперед. А когда я упираюсь голыми икрами в кровать, он хватает меня за шею и сам сажает на нее. В этот миг я прокляла все на свете за то, что решила сегодня надеть платье.

На пороге нашей с Рустамом спальни появляются люди. К голове Рустама — приставлен пистолет. Его глаза налиты кровью, на лбу от напряжения вздулась вена. От бессилия и тихой ярости.