От взгляда их главного — а он выделяется сразу — я непроизвольно с силой свожу колени. И руки кладу на колени. Почти вцепляюсь в них пальцами, беспомощно глядя на мужа.

— А вот и баба… только не похожа на Шах. Что за шлюха в твоей спальне, Рустам? — ухмыляется главарь.

— Это не шлюха, мудак, — цедит Рустам.

За что моментально получает ребром пистолета по виску. Я вскрикиваю, дергаясь на месте. Тонкая струйка крови начинает течь от виска к его глазу. Все это явно забавляет отморозков.

— Гордый, сука… Надеюсь, твоя шлюха будет покорней, — ухмыляется главарь с бритой головой, — ну-ка, рыжий, проведи осмотр. Может, у нее внутри мы найдем ключик от его рта?

Я не сразу понимаю, о чем он говорит.

— Сука! Я тебя шлепну, если ты тронешь ее! — Рустам звереет прямо на глазах.

Его удерживают трое, когда он начинает трепыхаться в их тисках.

— Босс, Дианы Шах в квартире нет, — докладывают ищейки.

— Жаль. Очень жаль!

В этот миг моих колен касаются чужие руки. И рывком разводят их в стороны.

— Нет! — вскрикнула я, — нет! Отпустите!

— Пусти ее, сука! — рычит Рустам.

Я кричу, а у меня только одно бьется в голове.

Внутри? Что значит внутри?!

Я кричу, срывая голос. А когда до меня доходит смысл сказанного, из глаз начинают литься слезы. Расплывчатым взглядом я вижу приближение главного. Напряженным телом чувствую, как двое пытаются справиться с моими ногами, до боли разводя их в стороны.

Кто-то закрывает мне рот, но я не перестаю кричать. Наоборот, начинаю биться в грубых тисках еще сильнее.

Пока я не оказываюсь зафиксированной в унизительном положении. Пока они не ставят мои ноги в одном положении.

До моих ушей доходят шум и смешки. А еще рычание Рустама и его метания. Вены его вздуты до невозможности, в глазах стоит непроглядная тьма.

— Я здесь по поручению Эмина, и он разрешил мне воспользоваться твоей бабой, — ухмыляется бритый.

И садится на корточки рядом со мной. Прямо у разведенных силой ног. Лишь нижнее белье заставляет меня не умереть со стыда, но и оно скоро не станет преградой.

— Так, мы пошли на поиск ключика, — смеется бритый, и остальные подхватывают его мерзкий смех, — может, твоя девчонка сговорчивее будет, а?

Мерзавец пахнет сигаретами и алкоголем. На моих глазах он вытягивает руку и плюет на свой указательный палец. Демонстративно. Рустама доводя до горячки. Меня — до обморока.

Я вдруг понимаю, что сейчас последует. Я понимаю, куда и во что мы с Рустамом вляпались. Я, наконец, осознаю, чьей женой я стала. Женой того, кого люто ненавидят. Рустам молодой, богатый, влиятельный. И женщина у него красивая, которой грех не воспользоваться.

От этого осознания мне становится плохо. Дурно. Я пытаюсь дышать, но получается плохо. Пытаюсь жить, когда это почти невозможно.

Я кричу в чью-то сальную руку, пока огромный палец приближается к моим разведенным ногам. Он уже возле колена. Я кричу до хрипа. Мычу, пытаясь спастись. Соленые слезы обмазывают мое лицо.

Я лишь представляю, что он будет внутри, и меня воротит до омерзения.

Рустама уже не удерживают трое. Не могут, не получается. Он мечется как раненый зверь и почти вырывается из лап гиен, но на помощь троим приходят еще двое. И все начинается по новой.

Но я все равно умоляю Рустама спасти нас обоих. Нас троих. Умоляю мысленно. Взглядом расплывчатым. Я чувствую, как лапа главного впилась в мое колено. Демонстративно медленно он двигался к сокровенному.

— Босс, так она беременная походу, — смеется кто-то сверху, удерживая мое лицо прямо так, чтобы я видела метания взбешенного, но беспомощного мужа.

В тот же миг платье задирают выше. На живот падает чья-то огромная рука, заставляя меня съежиться в желании защитить и защититься.

— А срок приличный, — присвистывают с похотливой ухмылкой, — одно удовольствие такую…

— Все скажу, сука! Все! — зарычал Рустам, зверея в край.

Рустам дошел до кондиции. Он готов. Его до кипения доводили, чтобы узнать о Диане Шах.

— И даже ключик не надо искать? — ухмыляется главный, явно обрадовавшись такой находке в виде беременной женщины бандита, — беременную трахнуть даже пальцем в радость.

Я продолжаю мычать в чью-то потную ладонь, выбиваясь из сил. Главный тормозит, так и застыв рукой на моем колене, и в этой передышке я резко вспоминаю вчерашний день. Когда Рустам сказал, что он рад тому, что я не верю в изощренное насилие над беременными женщинами. Я не верила в эту дикость. Пока это едва не произошло со мной.

— Тронешь своим сраным пальцем мою жену, и я тебя живым похороню, — цедит Рустам с налитым кровью лицом, — ты, сука, знаешь меня. Я не угрожаю. Будущее твое предсказываю, блядь!

— Даже так? Баба женой тебе приходится? — прищуривается главный.

И с колен встает. От меня подальше. Так и нетронутой.

Позволяя мне полной грудью вздохнуть. С судорогами, но полной грудью. Не сразу понимаю, что я уже могу свести колени. Меня отпустили резко.

Потому что все, что есть у Рустама сейчас — это информация и прошлая репутация. Кровавое, дикое прошлое Басманова. Лишь оно, лишь отголоски этой страшной репутации спасли меня от насилия.

Главный не хотел быть похороненным заживо.

Холодными пальцами я поправляю платье и с крупной дрожью на теле заваливаюсь на бок. Пытаюсь восстановить дыхание, пока в комнате ведутся переговоры. По сальным взглядам верных псов главаря видно, что они опечалены. Не увидеть им, как беременную жену Басманова трахают пальцем. Но в то же время они еще полны надежд.

Ублюдки.

Ублюдки!

Не могу остановить поток слез. Всхлипывания и дрожь. Понимаю, что тем самым я привлекаю к себе внимание, но меня трясет как наркомана без дозы. Я захлебываюсь в собственных слезах.

Это порядком раздражает главного, и он решает увести Рустама из нашей спальни.

— Рустам! — хриплю я, теряя голос, — Рустам, не оставляй меня здесь… пожалуйста…

Он не слышит. Сперва. Но вскоре оборачивается, в два счета оказывается рядом и поднимает меня на руки.

Боже, как он прекрасен.

Боже, как он нежен.

Я прижимаюсь к родным плечам, насколько мне позволяет крупная дрожь, пробравшая мое тело.

— Тихо, тихо… Родная, все закончилось.

— Хватит сопли разводить, — рявкает главный, — иначе быстро верну ее в исходное положение, — вкрадчиво добавляет.

Я хватаюсь на шею Рустама и клянусь, что не отпущу его во веки веков.