на колёсах – С газом вообще проблем нет – тут он по всей Чечне бесплатный. Так что, если себе трудностей не создавать, то все три месяца спокойно прожить можно. Все пэпээсники будут перекрывать дорогу до девятнадцати часов. Дальше – комендантский час, всё движение прекращаем и за ней наблюдают военные. Нас поддерживает рота внутренних войск, усиленная миномётной батареей. Эта же рота берёт на себя все обязанности по нашей охране…

– А нам что делать? – напомнил о других, отличных от патрульной, службах, молодой парень в погонах лейтенанта – Чем операм с участковыми заниматься?

– Пока займётесь благоустройством помещений и прилегающей территорией, а там посмотрим… – как-то неопределённо выразился подполковник – Надо всё здесь в божеский вид привести. Наши предшественники жили, как скоты. Каждый сам по себе, переругались все так, что удивительно, как не перестреляли друг друга. Мусор за собой и не думал убирать никто, жрать каждый себе готовил. Кстати, ещё один важный вопрос. Нам требуется повар. Если есть желающий – не стесняйтесь. Говорю сразу, что все его обязанности только к кухне и сведутся. В помощь ему каждый день по два помощника выделяться будет, он же от всех нарядов и прочих операций будет освобождён…

– Слава Богу! – размашисто перекрестился стоявший с Глебом высокий, дородный капитан, прибывший также на должность оперативного дежурного.

До сих пор взволнованное лицо его при последних словах просветлело и он с готовностью выкрикнул:

– Я согласен!

Начальник не смог скрыть выражение удовольствия на лице и поощрительно произнёс:

– Молодец, чего тут стесняться!

Покончив с первоочередными вопросами, он принялся знакомиться с прибывшими. Все пэпээсники приехали в Чечню из его же города, и их Пещерин знал хорошо. Что же до прочих прибывших, то ни с кем из них ранее он не встречался, и сие обстоятельство его немало заботило. Когда очередь дошла до Велиева, то Глеб назвал свою нынешнюю должность и счёл нужным добавить:

– Я у себя опером десять лет отработал, в делах же дежурной части смыслю мало. Так что, если необходимость будет, готов здесь в своей настоящей профессии поработать.

– Посмотрим ещё. – Буркнул подполковник и продолжил зачитывать список далее.

Закончив, он поднял глаза и объявил:

– Теперь обживайтесь, и через час все привезённые с собой продукты на стол – ужинаем пока ими. По случаю прибытия разрешается выпить, но чтобы в меру.

Шеренга рассыпалась и все побежали занимать спальные места. Глеб не был любителем подобной сутолоки. Переждав, когда закончится толчея у входа в здание, он спокойно прошёл в указанную начальником комнату. При всех его малых размерах, оно всё же выгодно отличалось от помещений, в которых приходилось жить милиционерам, оставленным в самом временном отделе. В нём на двухъярусных кроватях вполне размещались все десять милиционеров, не составляющих предполагаемую опору начальника в лице его земляков из патрульно-постовой службы. Нашлось бы место и для новоявленного повара, но он сразу же изъявил желание спать в сержантской комнате. Из всех десяти прибывших в подобных командировках бывали только Глеб и Валентин Клетченко, и стараниями последнего, с первых же минут за всеми помещениями закрепилось такое же название, как и за комнатушками в временном отделе – «кубрики». Несмотря на поднятую «первопроходцами» суету, Велиеву досталось самое лучшее, на его взгляд, место в дальнем углу на втором ярусе. Обжив его, он вслед за остальными принялся выкладывать привезённые припасы на стоявший в центре комнаты стол. Через минуту всех позвали в столовую, и милиционеры, прихватив часть продуктов, поспешили на зов.

Утром всех ждал не бог весть какой, но всё же вполне пригодный к употреблению завтрак. Закончив с принятием пищи, помовцы выстроились в небольшом дворике, по краям которого натянута была маскировочная сеть. Собственно, перед лицом начальства предстали только обитатели «офицерского» кубрика, так как почти все сержанты уже с час были задействованы в работе контрольно-пропускного пункта на дороге. На сей раз начальник был краток. В течение двух минут он распределил всех на хозяйственные работы и буквально на глазах прилегающая территория стала преображаться: мусорная свалка вокруг здания таяла с каждым часом, и к обеду весь хлам был закопан в вырытой неподалёку яме. Но на этом трудовая занятость борцов с преступностью не завершилась. Ещё три дня участковые, опера и сотрудники дежурной части вкалывали на строительстве парилки, правда, уже по инициативе Клетченко. С необходимостью очистки территории от мусора Велиев был согласен, и по мере сил принимал участие в предлагаемых начальником работах. Но когда умелец-строитель Клетченко объявил о том, что ПОМу как воздух нужно более просторное помещение вместо уже имеющейся душевой, то энтузиазма это начинание у него не вызвало никакого. Демонстративно лёжа на своей кровати, он слышал, как Валентин за глаза называет его бездельником, но никакого угрызения совести от этого не чувствовал. Труд ради труда его не устраивал, а свободное время, по его мнению, он смог бы провести куда интереснее, чем ворочание кирпичей и блоков в постройке фактически никому не нужной дополнительной пристройки.

– Ты чего отлёживаешься, Глеб! – как-то обратился к нему Пещерин – Пошёл бы, размялся с ребятами.

– Чем разминаться, Фёдорович? – Переспросил майор – Солдаты и те смеются. Говорят, что дурью мы маемся с этой пристройкой: имеющейся комнаты всегда не то что на двадцать – на тридцать человек вполне хватало! Я понимаю, когда алкоголиков хоть чем-то занять надо, но я ведь не пью, зачем мне трудотерапия эта?

Пещерин выслушал и было видно, что с доводами Глеба он согласен, но всё же признать его правоту на словах он не торопился.

– Ты всё же не лежи так наглядно, зачем ребят зря раздражать?

Надо заметить, что Велиев в своей «отрицаловке» одинок не был. Всё больше его коллег, не желая открыто заявлять своё недовольство, от ударного труда увиливали. Постояв рядом с «мастерами» с полчасика, они отходили прочь и вскоре оказывались на своих кроватях в кубрике или убивающими время на дороге у КПП. Наконец из постоянных «ударников» остался лишь инициатор и подружившийся с ним прапорщик, чья постель находилась как раз под Глебовой. Как у Клетченко, так и у Бугрова, было много общего: состоя в должностях помощника дежурного, они также имели сходный характер. В обычае Валентина было вести разговор в двух тонах: либо нарочито весело – так, что в каждом слове его слышалась фальш; либо по-бабьи плаксивым голосом – преимущественно в тех случаях, когда он рассказывал о своих прошлых командировках. Александр шёл ещё дальше: всякий раз он не упускал случая пожаловаться на свою судьбу. Оставшись полным сиротой в малолетстве, он был воспитан и поднят на ноги бабушкой. Привыкший к постоянной жалости в отношении себя, он и сейчас, в полных тридцать семь лет, стремился вызвать её у сослуживцев. Труда оба не чурались, и при других обстоятельствах у Глеба этот факт ничего, кроме уважения не вызвал бы. Но не сейчас. Двойка «трудоголиков» посуетилась ещё день в полном одиночестве, но вскоре работу прекратила и она.

Зато вечера примиряли всех. Подняв аппетит сотней граммов перед ужином, как правило продолжали и после него. Песни здесь пели только с включенным плэйером и наушниками в руках. Среди немногих даже выработался особый «шик»: изрядно захмелев, орать песни именно под плэйер. Особым пристрастием к такого рода исполнению отличался Бугров. «Приняв на грудь», он заваливался на свою кровать и, абсолютно не имея слуха, принимался орать что есть мочи, всё более подзадариваясь при поощрительных репликах хохочущих в кубрике друзей.

– Мужики, вы не вздумайте с Сашка наушники снять! – дождавшись паузы между его завываниями, выкрикнул Валентин – Он без магнитофона нам вообще такую какафонию устроит, что вон убегать придётся!

Все захохотали и Саша,