был проход к столу, на котором лежала стопка батарейных журналов и карта. Последняя майора заинтересовала. Испросив разрешения, он развернул её и, удостоверившись в наличии на ней Гвардейского, обратился к Алексею:

– Можно у тебя расположение села перерисовать, хотя бы схематично! У нас ведь вообще никаких карт или схем нет. Никто и не представляет, что это за пункт населённый и как в нём улицы расположены.

Лейтенант согласился и опер тут же приступил к исполнению задуманного. Собственно карту, имевшуюся в распоряжении артиллеристов, назвать топографической было нельзя. Являясь подобием аэросъёмки, она была выполнена в чёрно-белом варианте и многие объекты в ней, в том числе и края подступающего к роте и населённому пункту леса, были обозначены довольно схематично. Всё же документ этот, благодаря нанесённой координатной сетке, выполнение огневых задач батареей обеспечивал, и за неимением лучшего всегда находился у комбата на столе.

Тем временем на стол выставили кружки с чаем, рядом положили пачку с печеньем.

– Тебе сколько сахара? – уточнил Алексей.

Велиев ответил и, уже заканчивая со схемой села, произнёс:

– Названия улиц я у вас не вижу. И вообще, важные объекты не обозначены: рынок, к примеру, администрация или больница. Может, у пехоты такая имеется?

– Нет, – покачал головой комбат – у Корнеева такая же точно карта. Ты пей давай, а то остывает.

Уже отхлёбывая из кружки, Глеб спросил:

– Давно из училища?

– В прошлом году окончил. Мы вообще то с юридическим профилем выпускались, об артиллерии нам последние две лекции начитали что-то, а основное уже здесь постигать пришлось.

– Что же за училище у вас такое? – удивился Велиев.

Лейтенант усмехнулся и махнул рукой.

– Да так, курсы «Выстрел».

«А что я хотел услышать? – подумал Глеб, потянувшись за печеньем – Похоже на то, что все командные артиллерийские училища в других республиках остались, а на базе училищ внутренних войск подготовка совершенно иная!»

– Часто стрелять приходится? – не переставал он засыпать вопросами миномётчиков.

– Почти каждую ночь. – Отвечал сержант – В основном цели плановые, но иногда и свежие приходят.

– А что это значит – плановые цели? – не понял майор.

– Это когда данные поступают, что где-то в лесу на просеке людей подозрительных видели или в таком месте отряд боевиков собирался когда то. – пояснил комбат – Всё в штабах прорабатывают и нам сбрасывают, а мы молотим в те места месяцами.

– Понятно. Ну а так, в бою наших поддерживать приходилось?

– А вот в последний раз, прямо перед вашим приездом обстрел был. – Снова вступил в разговор Максим – Как начали палить, мы уж думали, что атакуют нас. Со стороны села стреляли и из леса, что через поле расположен. В основном от села, вернее, от пристроек заброшенных, что у автозаправки, огонь вели. С той стороны вся окраина в вспышках была.

– Ну а вы что? – спросил майор.

– Что мы, – скромно потупился Алексей – дали залп из миномётов, всё и утихло.

– Нет, огонь плотный был вначале, – заметил сержант – я эту ночь надолго запомню.

– А мне другая ночь помниться будет! – задумчиво произнёс командир батареи – Это когда отряд спецназа в село заехал пару адресов проверить. Не знаю, как так вышло у них, что они одни в напичканное боевиками село сунулись, только бой там час длился, наверное. Ихних штук сорок навалили, потом всё село на похоронах выло. Ну и нашим досталось: четверо убиты и двадцать человек ранено. Наша батарея всю ночь этих раненных на взлётке в вертолёты грузила. Как вспомню ту ночь, так та картина сразу перед глазами встаёт: свет прожекторов и повсюду носилки с раненными у вертолётов.

В тот раз майор у артиллеристов пробыл недолго, но через сутки он снова посетил батарею и провёл там весь световой день.

Глава 3

Прошла ещё неделя и милиционеры уже свыклись с размеренным ритмом своей жизни, но в одно утро они внезапно обнаружили движение вокруг теоретически обслуживаемого ими села. Со стороны города к нему шла колонна бронетехники, которая с марша окружала его и занимала позиции у самых окраин. Не успели военные полностью взять населённый пункт в кольцо, как на одной из просёлочных дорог под БМП сработал фугас. Мощный взрыв превратил днище в куски рваного металла, лишил жизни двух солдат и тяжело ранил ещё четырёх. Пещерин, как только увидел выдвигающуюся к селу боевую технику, нахмурил брови.

– Вот ещё, не было печали! – с досадой произнёс он, вместе с подчинёнными наблюдая за маршем военных – Разворошат село, а нам расхлёбывай!

Понимая, что рано или поздно военные поднимут вопрос и о содействии им поселковых милиционеров, начальник оставил за себя Велиева, и срочно выехал для получения инструкции в районный центр. В прошлом Пещерин был кадровым офицером. По окончании десантного училища повоевал в Афганистане и имел своё представление о так называемых локальных войнах. Полагая, что предстоящая зачистка в сущности своей ничего более, как показную суету, не представляет, подполковник никаких иллюзий относительно начинающейся операции не питал. Памятуя о строгом наказе начальника отдела не принимать участия ни в каких операциях без его личного уведомления, он решил заранее получить инструкции о своих дальнейших действиях. Пещерин отсутствовал долго. По прибытии в районный центр ему с час пришлось ожидать возвращения начальника из комендатуры, в которой проводилось совещание как раз по поводу предстоящей зачистки. Надо заметить, что полковник Коновалов ни от каких активных действий против боевиков отказываться не собирался, но и забегать вперёд военных – тоже. Занимая до командировки должность одного из руководителей штаба области, он во всём любил порядок и определённость. Правда, выделяясь на фоне ряда своих предшественников вышеуказанным качеством, Юрий Игнатьевич сумел ограничить анализ и планирование до необходимых объёмов, исходя из целесообразности оставив всё только самое нужное для отчёта перед вышестоящими руководителями в Ханкале. Первоначальные ожидания подчинённых ему здесь милиционеров не оправдались. Несмотря на свою принадлежность к штабной братии, Коновалов не стал плодить горы дополнительной документации и всевозможных форм отчётности. Не последовал он также примеру хозяйствовавших до него откомандировываемых сюда руководителей сельских отделов, коньком которых было занимать личный состав любой отвлекающей от пьянства работой: еженедельно перекрашивалось всё, что было пригодно к покраске, на фортификационных укреплениях пересыпалась земля в мешках, да и сами мешки заменялись на более свежие, радующие глаза организаторов хозяйственной суеты своей девственной белизной. Нет, ничего этого при полковнике Коновалове не наблюдалось, как не было и ставшего привычным для его предшественников алкоголизма среди части личного состава. Первых же выявленных в течение недели коматозников и разгильдяев полковник, не задумываясь, отправил на «большую землю», дальнейшей требовательностью своей удерживая тех, кто готов был последовать их примеру. С большинством заместителей начальнику тоже повезло. Начальник штаба попался под стать ему – такой же выдержанный и вникающий во все подробности доверяемых ему дел подполковник. По своим нравственным и профессиональным качествам не вызывали нарекания и другие, но вот с начальником криминальной милиции ему повезло меньше. Подполковник Овечкин – здоровенный детина под два метра ростом, не уставал рваться к лаврам. Толком не зная, как добиться реальных показателей в довольно специфической обстановке, он то и дело обозначал всякие неуклюжие действия, за что среди своих же оперов получил прозвище «мальчик-война». Впрочем, скороспелую инициативность этого зама начальник сдерживал без труда, и в целом