– Ты меня балуешь, – пропищала она, тут же умчалась,прижимая коробки к груди, чтобы с наслаждением сдирать целлофановый слой,открывать коробочку, выхватывать блестящий диск и дрожащими от нетерпенияпальцами пихать в дисковод, подгоняя его, такой медленный, все равно медленный.

Я размолол кофе, приготовил, дал отстояться, за этовремя она инсталлировала только одну, на коробочке хвастливая надпись, что этохит всех времен и народов. Не обязательно и брехня, потому что компы всемощнее, видеокарты навороченнее, а баймы подстраиваются под них, и миры всереалистичнее, масштабнее, красочнее.

Сейчас ее можно трахнуть, не заметит, слишком вся там, в томмире, но я сам настолько доволен тем, что осчастливил новой игрой, что это, какни странно, дает мне даже больше, чем если поставить ее раком или заставитьотсосать, когда ей сосать совсем не хочется. Это вот ощущение дарителя подарковне такое острое и мощное, конечно же, как оргазм, зато длительное и… не знаю,как бы другого лэвэла, повыше, повыше.

Конечно, трахну обязательно, но с этим успею, а вот этоощущение постараюсь продлить, в нем есть свой смак и свое наслаждение.

Я крепко спал, когда под утро она скользнула в постель,начала устраиваться, дергая одеяло, забрасывая на меня холодную, как у жабы,ногу, сопеть в ухо. Я пробурчал:

– Брысь под корягу, лягуха…

– Ох, какой ты тепленький!.. Какой мягенький!.. А эточто у тебя? Складка на животике?

– Это не животик, – буркнул я и прижал ее, чтобы небрыкалась. – Спи, удавлю.

Она тут же затихла, лапки начали подергиваться, и во снебежит за монстрами, рубит, топчет, ведет свой клан на штурм замка. От ее телапахнуло таким покоем, что я провалился в глубокий и счастливый сон, будтоженился на Золушке.

Утром она успела поджарить наскоро яичницу с ветчиной, апока я выкарабкался из постели и сбегал в туалет, вкусно и зовуще запахлоароматом дорогого кофе. Свеженькая, умытая, с блестящими начищенными зубками,она хищно впивалась зубками в горячую ветчину, глаза блестят восторгом.

– Знаешь, – сообщила она доверительно, – набольшом экране играть – это что-то! У меня маленький, да и разрешениевсего восемьсот на шестьсот, больше не тянет. А на твоем полныйантиалястинг, все эффекты, все навороты… И разрешение ставлю предельное, отаком даже не мечтаю… Настоящее кино, в котором сама участвую.

– Как квесты? – спросил я.

– Прошла еще два, – сообщила она ликующе. –В ВоВе, конечно, их больше, там почти тысяча, а в Линейке всего сотня, нозато бывают такие сложные!.. И не все за сутки пройдешь, надо по всейкарте путешествовать. Но я и гадов побила, и получила доступ ко второй профе!

Я поинтересовался:

– Завтра придешь доигрывать?

Она сразу потускнела.

– Хотелось бы… Нет, не смогу.

– Почему? – удивился я. – Комп свободен.

– Да не в компе дело…

– А в чем?

Она горестно вздохнула.

– С утра работа, вечером курсы… Это сегодня толькоработа. Хоть курсы, к счастью, через день…

– Да на фиг они тебе нужны?

Она ответила очень рассудительно, сразу став взрослой исолидной:

– На курсах учусь. В самом деле учусь. Там не толькоинтересное, но и нужное. Я играть безумно люблю, но так можно проиграть достарости… А я не хочу до конца жизни оставаться официанткой. Закончукурсы, попробую устроиться бухгалтером. А там дальше как пойдет.

Я сказал очень довольно:

– Как хорошо, что не приходится и мне корячиться на каких-токурсах. Я бы со скуки околел!

– Я тоже околеваю, – ответила она честно. –Но что делать? Как сказал один греческий мудрец правителю страны: нет царскогопути в математике. Приходится где горбом, где высиживанием, где реками пота…

Я засмеялся.

– А вот мне как-то не приходится!

Она развела руками.

– Завидую.

В глубине ее глаз нечто мелькнуло, я хотел бы считать,что зависть, но это была не зависть. Совсем не зависть. Однако что, я неврубился, хотя неприятное ощущение оставалось.

После кофе она чмокнула меня в щеку, губы горячие и упругие,упорхнула, легкая и быстрая, как птичка. Я сделал себе еще кофе,задумался, а после долгих размышлений решил ради второго завтрака посетитьновый ресторан на соседней улице. Надо посмотреть, чем кормят, что тампридумали свое, какие телки выступают в стриптизе и больше ли у них сиськи, чему метропольских…

И постепенно сгладилось неприятное ощущение, чтоосталось от прощального взгляда такой простенькой девчонки.

Мартовское солнце сожгло снег как-то незаметно, веснапроскользнула за неделю, а в апреле уже настоящее лето. Я оставил машинуза два квартала до ряда дорогих бутиков, в черепе вяло копошатся мысли насчетдорогих сережек, девчонки на них покупаются, как ни на что другое, но можно ипару золотых шариков для пирсинга купить: у Беллочки из обычного металла,темные и некрасивые, а у Соньки с дешевой позолотой. А если купить сбриллиантиками, пусть крохотными, девчонки вообще помрут от счастья.

Взгляд зацепился за девичью фигурку, что с большой сумкой,не глядя по сторонам, торопливо идет через дорогу к подземному переходу.Анжела, которой когда-то купили вэбкамеру, и она с подружками сразу жепринялась дразнить заокеанского Женю голыми сиськами и танцами голышом.

– Анжела! – крикнул я весело. – Постой, лапушка!..Это ж сколько мы с тобой не виделись?

Она дружелюбно улыбнулась.

– Наверное, год. В этом уже и я покидаю школу.

– Будешь поступать? – осведомился я понимающе.

– Постараюсь, – ответила она. – Родителинастаивают. Да мне и самой хочется, я всегда интересовалась историей.А как ты? Выглядишь прекрасно. И одет… со вкусом. Я слышала, утебя своя фирма?

Я отмахнулся.

– Да все путем. Фирма есть, доход дает. Жить можно. Все путем,я ж говорю. А у тебя глаза красные. Как у карася. И припухли. Ты что,ревела?

Она помотала голой.

– Нет, простыла просто. У меня температура.

– Так надо в постель, – сказал я наставительно. –Аспирин пить, а то и всякие там антибиотики. Чай с липой… Приходи как-нибудь, уменя есть своя хибара. Трехкомнатная. Попрыгаем в постели, покажешь, чемунаучилась за год… га-га-га. Да и вообще, мы же с тобой еще не трахались, тызнаешь?

Она улыбнулась.

– Правда? Не помню такие мелочи. Но в постель не могу. Ни всвою, ни в твою. Даже с аспирином.