Пьяве в бурлящий поток, снесший множество мостов. В результате войска на западном берегу реки лишились возможности получать необходимые подкрепления, боеприпасы и продовольствие. Когда же удавалось возвести временные переправы, то артиллерия и авиация противника всячески препятствовали их эксплуатации. То же происходило и с понтонными мостами, при помощи которых осуществлялись попытки установления двусторонней связи между берегами.

Тогда фельдмаршал-лейтенанта Гойгингера спросили, сколько дивизий ему понадобится, чтобы полностью овладеть местностью возле Монтелло, на что он заявил – три. Однако в наличии не было ни одной. При этом фон Штрауссенбург придерживался совершенно правильного мнения, что нет смысла приносить дополнительные жертвы во имя пространственно ограниченных целей, и поэтому предложил отвести войска назад за Пьяве.

Принятие такого решения далось императору нелегко. Он опасался негативной реакции на подобный результат столь ожидаемого наступления, на которое возлагались большие надежды, и поэтому поставил условием своего согласия полное замалчивание информации для прессы. Но даже такое его желание исполнить было невозможно.

24 июня 1918 года в годовщину битвы при Кустоце[90] из отчета Генерального штаба общественность узнала, что австро-венгерские войска полностью оставили западный берег Пьяве.

Ожесточенные бои продолжались еще около двух недель, а затем наступило относительное затишье, прерывавшееся небольшими боями местного значения и продлившееся до 24 октября.

Тогда же император пробыл на фронте еще несколько дней, посетив различные воинские части. При этом мои впечатления от увиденного в войсках были поистине удручающими. На лицах всех солдат лежала печать уныния и разочарования.

В Удине я получил телеграмму от фельдмаршала фон Гинденбурга, который в качестве начальника Генерального штаба предложил австро-венгерскому Главному командованию прекратить наступательные действия в Италии и попросил его перебросить шесть дивизий на запад. Ведь роль американских подкреплений в ходе боевых действий во Франции в первой половине июня становилась все более заметной. И поэтому германское Верховное командование считало, что в сложившихся условиях привлечение австрийских войск стало очень желательным, поскольку это позволило бы произвести замену немецких соединений на востоке раньше, чем планировалось.

Фон Штрауссенбург сначала ответил отказом, но вскоре попросил с ответом подождать, дав понять, что при известном мне нежелании императора посылать войска на Западный фронт ему неловко прямо сейчас озвучивать его величеству данную просьбу. Через час же мне сообщили, что император не может так быстро принять окончательное решение по столь важному вопросу, так как следует сначала предпринять меры предосторожности, чтобы иметь возможность отразить сильные атаки итальянцев.

Я сообщил об этом решении в Спа, но уже на следующий день Людендорф приказал мне предпринять все возможное, чтобы максимально ускорить отправку австрийских войск. На мою просьбу фон Штрауссенбург снова ответил уклончиво, намекнув при этом, что император, вероятно, хочет сначала обсудить этот вопрос со своей супругой.

Совершив еще одну короткую автомобильную поездку в войска, мы, проследовав Райхенау, вернулись в Баден. Уже на следующий день мне сообщили, что использованию австро-венгерских войск на западе ничто не мешает, однако, учитывая сложившуюся обстановку в Италии, на данный момент имеется возможность предоставить только две дивизии – 1-ю и 35-ю.

Здесь следует заметить, что 1-я дивизия была частично укомплектована австрийскими немцами, а командовал ею опытный фельдмаршал-лейтенант Мецгер, долгое время возглавлявший оперативное управление при фон Бетцендорфе. Причем ее бойцы и командиры отлично показали себя в боях под Верденом. 35-я же дивизия состояла из венгерских и словацких батальонов и по своей боеспособности, вероятно, уступала 1-й дивизии, но и она была хороша.

Если разбираться в причинах произошедшего, к великому сожалению, крупного провала австрийского наступления, то главную причину следует искать в непродуманности плана операции. Протяженность района наступления противоречила всем урокам и опыту ведения войн. При этом в ходе этой масштабной наступательной операции главный удар был нанесен как раз там, где его оперативное воздействие, вероятно, являлось наиболее ожидаемым. Однако тактические условия для достижения успеха были самыми неблагоприятными – поросшее лесом и изрезанное карстовое плоскогорье Азиаго. Между реками Брента и Пьяве, где первоначально планировалось нанести главный удар, при соответствующей технической подготовке сильная ударная группа могла выйти на равнину всего лишь одним рывком. Однако на Азиаго даже при самом благоприятном начале атаки на это надеяться было нельзя, поскольку поросший лесами сильно пересеченный рельеф местности, а также имевшиеся там укрепления предоставляли отходящему противнику широкие возможности закрепиться до того, как наступающий доберется до горных проходов. А это означало, что от наступления через Азиаго, даже при самом большом его размахе, следовало ожидать немногим большего, чем от наступления в Южном Тироле в мае 1916 года.

На вопрос же, была ли проведена в достаточной степени техническая подготовка наступления, я ответить не могу. Позднее не раз утверждалось, что намеченные для атаки войска постоянно докладывали о своей неготовности к наступлению, однако вышестоящие штабы эти донесения игнорировали.

Не случайно же император Карл I непосредственно перед началом наступления просил командующих группами армий фон Гетцендорфа и фон Бороевича ответить по совести, можно ли его начинать. И ответ был однозначным: «Да!»

Свою печальную роль и на этот раз сыграли измены. Как в низовьях Пьяве, так и на Азиаго дезертиры-перебежчики сообщили противнику не только о дне, но и о часе наступления. Только на Монтелло удар оказался для итальянцев неожиданным. Зато на Плато семи муниципалитетов[91]и в других местах, так же как частично и на западе, вражеские войска смогли своевременно очистить передний край и в нужный момент защититься от австрийского газа, который действовал, кстати, очень слабо.

Огонь австрийской артиллерии на Плато семи муниципалитетов почти везде накрывал оставленные противником позиции, который тем временем, находясь вне зоны обстрела, готовился к проведению контратаки. Да и на других участках фронта воздействие артиллерии оказалось явно недостаточным. Как сейчас вижу донесение полковника фон Лорра[92], который во время атаки в горах своими глазами видел, что артиллерийские снаряды позиции противника практически не поражали.

Зато наступательный порыв в войсках, что следовало из всех донесений, был очень высоким. Офицеры и рядовые, как и в первые недели войны, просто горели желанием вновь сразиться с макаронниками. Причем если в этом стремлении и присутствовала какая-то надежда увеличить собственные скудные запасы продовольствия за счет богатой добычи, как осенью 1917 года, то такое нельзя осуждать, поскольку это не умаляет того восхищения, какое вызывало в конце четвертого года войны удивительно хорошее состояние австро-венгерской армии. Она воистину заслуживала лучшей участи! Причем там, где в ходе битвы при Пьяве все же удалось достичь определенного успеха, заслуга в этом в наибольшей степени принадлежала пехоте.

Так, 27-я дивизия без всякой артиллерийской