Не солгу, если скажу, что на некоторое время я даже оторопел от такого необычного приема.

Когда же я вернулся в Главное командование, там все уже знали о моем вызове к императору и поэтому встретили косыми взглядами. Мне пришлось рассказать о пережитом, но утверждать, что после этого мои австрийские боевые товарищи стали меньше верить в подлинность опубликованного Клемансо текста, не берусь. Что же касалось меня лично, то я от подобных подозрений был в известной степени защищен, поскольку мне и в голову не приходило, что император, да к тому же такой набожный, как Карл I, был способен сознательно вводить в заблуждение Всевышнего, а с ним и меня. Ведь я воспитывался в религиозном духе и привык считать слово императора самым святым после слова Божьего. Меня просто коробило при мысли о том, что обладатель одной из наиболее чтимых корон Европы мог пасть настолько глубоко, что забыл о своем достоинстве.

Согласно желанию императора я немедленно отправился в путь, чтобы встретиться с нашим кайзером. Дорога сначала привела меня в бельгийский город Спа, куда ставка переехала с начала наступления. Но там мне сказали, что кайзер находится на фронте, а само Верховное командование с частью офицеров обосновалось в французском Авес-несе, чтобы быть ближе к фронту. Немного передохнув, я отправился дальше и на следующее утро прибыл к фельдмаршалу фон Гинденбургу.

Меня встретили не очень приветливо. Я же представил письменный отчет о происходящем и дал необходимые устные объяснения. При этом многие присутствовавшие говорили, что никогда не доверяли императору Карлу I и не исключено, что дело может дойти до того, что союзник, ради которого мы ввязались в мировую войну, забыв о благодарности, предаст нас. Я же постарался по возможности их успокоить.

Пока я пребывал в Авеснесе, стало известно о назначении преемником Чернина Буриана фон Райеца. Меня эта новость скорее обеспокоила, чем обрадовала. Ведь, хотя Буриан фон Райец всегда слыл верным и надежным другом Германии, полтора года назад австрийский император отослал его как несоответствующего требованиям времени и нерешительного доктринера, а теперь назначил именно его[86].

Вечером я отправился к императору Вильгельму II, расположившемуся недалеко от бельгийского города Кортрейк в своем придворном поезде, на котором ежедневно ездил на фронт. Поезд одиноко стоял возле заброшенной деревушки, название которой узнать я не удосужился.

Кайзер Вильгельм II во время двухчасовой беседы со мной, в ходе которой были подробно рассмотрены все вопросы, был очень серьезен. Он не раз весьма нелестно отзывался о своем союзнике, но согласился с моим предложением не выносить сор из избы. Да иначе перед лицом мировой общественности и других монархов он и поступить не мог. А поэтому решил сделать вид, что поверил переданным через меня официальным заверениям. И хотя его доверие к императору Карлу I было основательно подорвано, он все же заявил: «Как бы то ни было, мы связаны на всю жизнь, потому что я обнажил меч не из безрассудства или иной подобной причины, а исходя из верности союзническому долгу перед Австро-Венгрией. Поэтому я буду соблюдать наш союз до самого конца».

Император внимательно просмотрел стенограмму моего доклада фельдмаршалу, подчеркивая отдельные места, и полностью согласился с моими предложениями. Они сводились к тому, чтобы кайзер Карл I нанес визит его величеству, принес извинения и в присутствии графа Буриана фон Райеца в письменном виде пообещал впредь без ведома германского императора не вступать в отношения с какой-либо иностранной державой, не говоря уже о каких-либо предложениях. Кроме того, австро-венгерский император должен был взять на себя обязательство по отзыву братьев Парма из Франции с разрешением вернуться им в Австрию только после окончания войны. А помимо этого я предлагал также закрепить в договорном порядке союз между двумя державами и на послевоенный период, укрепив его экономическими и военными соглашениями.

Эти предложения в моем присутствии император обсудил с председателем Тайного гражданского комитета Фридрихом фон Бергом, а также начальниками департаментов фон Мюллером и бароном фон Маршаллом (последний в качестве временно исполняющего обязанности заболевшего барона фон Линдера), которые приняли их к исполнению. Однако позднее в некоторых пунктах они были существенно смягчены.

Из Кортрейка в Авеснес я возвращался на машине, и по пути в живописном местечке Ле-Кенуа мне повстречался эскадрон горячо мною любимых лейб-кирасиров. Они, как и все кавалеристы, шли в пешем строю, а на голове у них вместо старинных красивых стальных шлемов были пехотные каски. И если бы мое внимание не привлекли чернобелые эмблемы, то я этих храбрецов ни за что бы не опознал.

Из Авеснеса, проследовав через Спа и Берлин, я вернулся в Баден, где через недавно назначенного обер-гофмейстера графа Хуньяди император Карл I пригласил меня в предоставленный ему фельдмаршалом эрцгерцогом Фридрихом и расположенный неподалеку парковый комплекс Вайльбург. Хуньяди был прямым и честным человеком, который не стеснялся говорить императору правду. Чтобы обеспечить себе полную независимость, находясь на своем новом посту, он отказался даже от любого денежного содержания.

По дороге в Вайльбург мы поговорили об истории, связанной с письмом, переданным французам Сикстом Бурбон-Пармским. При этом граф Хуньяди очень откровенно высказался по поводу влияния Пармской семьи на императора и поведал, что недавно в таком же духе и в такой же сдержанной манере имел беседу с кайзером.

Тогда в парковом комплексе Вайльбург у меня с императором состоялась долгая и откровенная беседа. Я воспользовался доверием, которое он питал ко мне, и заметил, что худшими слугами всегда являются те, которые избегают говорить правду. Я разъяснил ему все последствия его действий, описал чувства, какие должен был испытать кайзер Вильгельм II от совершенного им поступка, и настоятельно посоветовал ему как можно скорее отправиться в Спа и в откровенной беседе с немецким императором развеять тени, возникшие между двумя правителями.

Должен прямо заметить, что император воспринял все с большим пониманием, и мои слова, казалось, его совершенно убедили. Он согласился отправиться в путь как можно скорее, и мне предстояло просто эту поездку подготовить.

Однако незадолго до назначенного времени, а именно в первой половине мая, возникло новое серьезное препятствие, и мне показалось, что все мои усилия оказались напрасными.

В Австрии вновь разразился необычайно тяжелый продовольственный кризис. Продуктов питания в Вене оставалось всего на несколько дней, а какая-либо перспектива раздобыть их отсутствовала. Ведь поставки из Украины, возможно, и были приятными, но являлись лишь каплей в море.

В таком отчаянном положении начальник Объединенного продовольственного управления[87] генерал-майор фон