совершил свой визит в Вену новый министр иностранных дел Германии Пауль Хинц. В июле он сменил на этом посту Кюльмана, чье положение сильно пошатнулось после Брест-Литовска и Бухареста и стало совсем неустойчивым из-за известной его речи в парламенте[97]. Сам же Хинц, привлекший в свое время внимание императора, являясь военно-морским атташе в Петербурге, в последнее время был послом в Христиании[98] и считался умным и искусным дипломатом, а также человеком германского Верховного командования.

Хинц представился императору Карлу I и провел целый ряд переговоров с Иштваном Бурианом фон Райецом, а также другими государственными деятелями, в том числе по польскому вопросу, который по-прежнему оставался в центре политики фон Райеца.

Я встретился с министром иностранных дел на переговорах по Румынии. Дело заключалось в том, что бухарестское правительство не спешило ратифицировать Буфтинский мирный договор с Центральными державами. Видимо, оно было лучше нас осведомлено о желании Антанты продолжать войну и поэтому проявляло большую нерешительность в выполнении условий договора, в том числе в вопросе о разоружении. Поэтому германское Верховное командование уполномочило меня использовать присутствие Хинца в Вене для организации возможной военной операции против Румынии. Тогда для этого ситуация являлась еще благоприятной, поскольку данное королевство со всех сторон было окружено Четверным союзом.

Фон Штрауссенбург поддерживал мнение германского Верховного командования. Фон Райец же считал, что наши усилия бесполезны, и просил ограничиться дипломатическим давлением на Яссы[99]. Хинц соглашался с этим предложением, но настаивал на том, чтобы одновременно заняться подготовительными мероприятиями военного характера.

Со своей стороны император Карл I выступал против любого движения войск, поскольку считал, что предстоящей мирной акции обоих империй не стоит мешать новой военной кампанией. Правда, напрямую против немецких предложений он не высказывался, но вел себя как-то нерешительно. Между тем, вероятно, в результате переброски войск немецкой стороной к румынской границе Яссы стали проявлять покорность, и поэтому решение по румынскому вопросу было отложено.

Во время пребывания Хинца в Вене журналисты германской прессы тоже посетили своих австрийских коллег. На приеме, организованном для прессы в посольстве Германии, граф фон Ведель попросил меня сказать несколько слов о создавшемся военном положении. Сначала я не хотел этого делать, поскольку существовал риск поведать больше, чем это исходя из военных соображений могло позволить германское Верховное командование. Но затем я не стал уклоняться от просьбы графа, так как посчитал, что смогу своими замечаниями внести некоторый вклад в успокоение общественного мнения. Однако поступавшие в Австрию с Западного фронта новости только усугубляли негатив, и настроение населения с каждым днем только продолжало падать.

В таких условиях император Карл I пригласил меня к себе в Райхенау и попросил протелеграфировать в Спа, что, учитывая сложившуюся ситуацию, Австро-Венгрия будет вынуждена предпринять запланированный мирный шаг в одиночку, если Германия немедленно не решится на такие же действия. При этом он подчеркнул, что народы его империи устали от войны, а армия сможет сохранять боеспособность самое большее до декабря.

Зная позицию нашего Верховного командования, я попросил кайзера подождать с предложением мира до тех пор, пока обстановка на Западном фронте не стабилизируется, поскольку преждевременное начало переговоров в невыгодных с военной точки зрения условиях может привести лишь к тому, что Антанта добьется совсем противоположного от того, чего мы желали. Однако император остался при своем мнении, и мне пришлось выполнить данное им поручение.

Ответ из Спа был ожидаемым. В нем говорилось, что Германия ни в коем случае не может согласиться на такой опрометчивый шаг. Поэтому мне предписывалось приложить все усилия, чтобы его предотвратить. Тогда я снова отправился в Райхенау, предварительно попросив фон Штрауссенбурга поехать со мной и оказать соответствующую помощь. В результате с большим трудом император все же согласился отложить мирный демарш до тех пор, пока германское Верховное командование не даст мне знать о прекращении отступления на фронте, о чем я немедленно и доложил.

Когда по прошествии нескольких дней такое известие от Верховного командования не поступило, меня снова вызвали к императору, который заявил, что больше медлить ни часа он не может. Я же попросил об отсрочке на несколько дней, чего снова добился.

Со своей стороны фельдмаршал фон Гинденбург вновь предостерег от немедленного совершения запланированного Австро-Венгрией шага, заверив, что немецкая армия вскоре достигнет намеченной линии фронта. Однако, подчеркнул он, сепаратные действия Австрии могут создать у противника впечатление о распаде союза имперских держав. Отклонение же предложения Австро-Венгрии перекроет все возможные в дальнейшем пути посредничества со стороны нейтральных стран. Между тем если мы сначала воспользуемся услугами королевы Голландии, но успеха не добьемся, то у нас все равно останется возможность использовать путь, который предлагал фон Райец.

С моими доводами император Карл I не согласился, поскольку надеялся, что демарш, поддержанный его министром иностранных дел, приведет к большим результатам. Поэтому он только вновь пообещал запросить по телеграфу у кайзера Вильгельма II одобрения своих действий непосредственно перед отправкой противнику соответствующего предложения.

Такая телеграмма действительно была отправлена. Однако австро-венгерская нота союзным, враждебным и нейтральным государствам ушла буквально через несколько часов после нее, то есть еще до того, как Спа технически смог бы на нее ответить.

В Спа воцарилось поистине ужасающее настроение, и депеша, отправленная кайзером Вильгельмом II своему союзнику вечером 14 сентября, отразила его без обиняков. Мне же было поручено лично вручить телеграмму в Райхенау. Ее текст гласил:

«Его Величеству императору и королю.

Фельдмаршал фон Гинденбург поручил генералу фон Крамону доложить Тебе, что он имеет право без промедления одобрить посредничество нейтральной державы для проведения переговоров. Однако отправку подготовленной Твоим правительством ноты, считая этот шаг губительным для наших армий и наших народов, он не одобрял.

Я не могу себе представить, чтобы генерал фон Крамон выполнил порученное не так, как ему предписывалось, и поэтому не могу не выразить Тебе своего удивления и сожаления по поводу того, что Ты, несмотря на мнение фельдмаршала и известную Тебе точку зрения моего правительства, все же осознанно пошел на этот шаг. Наши союзнические отношения требуют, чтобы мы действовали по вопросам столь огромного значения только в полном согласии друг с другом, так как в противном случае наш союз теряет свое содержание и всякое значение.

Я не могу согласиться с Твоим мнением, что Твое предложение не является мирной инициативой. Однако важно не это, а то, как оно будет воспринято нашими противниками. В Твоих действиях они, несомненно, усмотрят предложение мира и то, что, по всей вероятности, за этим последует. А на их