восстанавливалась не так скоро, как хотелось бы, разомлев после осадных бивуаков в городских жилищах. Обоз с провиантом и лекарями, который прибыл из Англии, принес некоторое воодушевление и облегчение, но и задержал изрядно. Поэтому только в начале октября, оставив в Арфлёре укрепленный гарнизон и имея за собой около тысячи тяжелых конников и пять тысяч лучников, Генри Монмут ускоренным маршем двинулся на Кале. Он рассчитывал, что доберется туда дней за восемь – не позже, потому распорядился всю артиллерию, а также удобный, но медлительный обоз за собой не тащить.

Оставил при себе только драгоценности короны, и, в первую очередь, её саму. Этот золотой венец стал уже чем-то вроде амулета и должен был увенчать его голову в славе, а тем более – в смерти. Генри Монмут и жить, и умирать жаждал только королем… Но, Господи Боже! Почему?! Почему именно умирать? Почему так скоро?! И так позорно?!

Они, конечно же, не успели. Маршал Бусико уже ждал у переправы под Бланш-Таке, забив её дно острыми кольями и заставив двигаться дальше и дальше вдоль реки, не переходя на нужный берег. А тут еще полили дожди, дорога раскисла, превращаясь местами в грязевое болото. И английское войско двигалось, как во сне, когда бежишь-бежишь к желанной цели, и она вроде бы на месте, но как ни убыстряй шаг – всё не приближается. А тут и сырость, и снова голод, потому что двигались без обоза, и неустроенность в дороге, которая значительно удлинилась, стараниями маршала Бусико… Короче, одна невзгода за другой заставили подлеченную было армию снова заболеть.

Генри Монмут видел, что его военачальники то и дело переходили от отчаяния к гневу и обратно. Он пообещал, что все захваченные по дороге города будут безжалостно истребляться, но даже такого утешения Господь им не дал. Шарль Безумный или его советники, видимо, струхнули не на шутку и разослали по своим городам воззвания, в которых обращались за помощью… к горожанам!!! Французский король умолял подданных строить оборонительные укрепления и усиливать уже построенные! И это неслыханное для любого воюющего короля унижение принесло-таки свои плоды! Измотанная, обессиленная английская армия таяла на глазах, вынужденная обходить стороной места, где могла бы отдохнуть и которые должна была бы предавать огню, чтобы хоть как-то выплеснуть свое отчаяние!

Только под Бове им повезло. Замок удалось захватить, но задерживаться в нем, а тем более оставлять какой-то гарнизон было немыслимо, поэтому воинство утешило себя единственно возможным способом: все винные запасы замка были разграблены, а рыцари и лучники напились так, что вздумай французы переправиться и напасть, навстречу им вышел бы только король. Да еще Хэмфри Глостер.

И вот теперь, оставив за собой длинный путь, усеянный могилами, они все же переправились через Сомме… Под Бетанкуром обнаружился единственный неохраняемый брод. И хотя дамба там была почти разрушена, её удалось достаточно хорошо укрепить, разобрав на бревна окрестные крестьянские дома, а затем переправиться и идти дальше.

Идти… Но зачем? Чтобы после двух недель медленного умирания под проливными осенними дождями загореться надеждой, а затем упереться носом в подошедшее, наконец, французское войско и осознать, что первое же сражение принесет быструю, но окончательную смерть…

Тяжелый от сырости полог шатра закачался, сдвинулся, и внутрь, пригнув голову, вошел Хэмфри Ланкастерский, герцог Глостер – младший брат английского короля.

– Молишься, Гарри? – спросил он, устало опускаясь на походный сундук.

– Пытаюсь.

– И правильно. – Глостер вздохнул, как только что, до него, вздыхал и сам Монмут. – Сегодня нам всем следует молиться.

Король поднял голову от сложенных рук.

– Что в лагере?

– Дождь перестал, – пожал плечами Глостер.

– А укрепления?

– На нашем участке все готово. Я проверил рыцарей – тех, что с тяжелым вооружением, вполне хватит на все три линии обороны. Лучников тоже достаточно, чтобы прикрыть с флангов… И все же, Гарри…

– Что у остальных? – перебил Монмут.

– Йорк еще не закончил заготавливать колья, а Камойс с Эрпингемом сейчас подойдут, доложат.

– Надо отправить их поспать, – пробормотал король. – Сегодня всем следует хорошо отдохнуть.

Глостер сутуло поник на сундуке. Может Гарри и прав, не желая разговаривать о том, как слаба их армия. Говори, не говори – людей от этого больше не станет, и пушки, оставленные в Арфлёре, на помощь не прикатятся. Пожалуй, действительно, лучшее, что они могут сделать – это хорошо выспаться и помолиться от всей души. А завтра… Что уж теперь… Как получится.

Герцог хотел лечь прямо тут, на крышке, но увидел, что часть сундука занимают королевские доспехи, а поверх них лежит золотой венец.

– Гарри, это здесь зачем? Я думал, ты все отправил с обозом в тыл.

– Нет.

Генри Монмут поднялся на ноги.

– Место английской короны на шлеме короля, которого в бою каждый воин должен видеть и воодушевляться.

Глостер отвел глаза.

– В завтрашнем бою ты недолго сможешь воодушевлять своих людей. Нам не продержаться и до полудня. Я сейчас делал обход… Все же, позволь мне сказать, Гарри! Многие рыцари так истощены, что не в силах надеть на себя всё вооружение. Корнуэлл вообще решил драться в одном полукафтанье, потому что так по крайней мере сможет дорого продать свою жизнь!

Монмут ничего не ответил. В тусклом свете чадящего факела Глостеру даже показалось, что король улыбается… Хотя, возможно, то была просто гримаса человека, которому нечего терять.

В шатер, пригнувшись, как в поклоне, вошли еще четверо. Первым – Эдуард Йоркский, командующий левым флангом, затем лорд Камойс, командующий правым, и сэр Томас Эрпингем, командующий лучниками. За спиной последнего, усталый и перепачканный, почтительно переминался с ноги на ногу его племянник Уильям Клопток.

– Приветствую, милорды, – кивнул им король. – Что скажете?

Герцог Йоркский, еще не надевавший доспехи и пришедший в одном только кожаном гобиссоне, снял с головы шишак.

– Мои укрепления готовы, сир. Осталось обтесать с десяток кольев, не больше…

– Мы тоже готовы, ваше величество, – подхватил Камойс. – Лошадей проверили, негодных нет. Рыцари духом не пали. Вооружены более-менее сносно, но на многих только панцири…

– Знаю, – оборвал король. – Я сам распорядился ехать всем налегке и не забыл об этом. Что у лучников?

Эрпингем пожал плечами.

– Многие босы, ваше величество, в одних камзолах, и не у каждого есть даже нож… Кое-кто обтесывает тонкие колья, чтобы сделать из них что-то вроде пик, а ещё я разрешил оружейникам подогнать под себя луки умерших, и теперь они тоже готовятся занять позиции по краям флангов. Так, по крайней мере, у нас будет больше бойцов.

– Это хорошо.

– Да, хорошо, – горько усмехнулся герцог Йоркский. – Чтобы нам