снова солгал Хейл. — Она ничего не знает. — Он быстро прикидывал, чем занять себя этой ночью, чтобы не оставаться наедине с собственными мыслями. — Надо наведаться к братству Ножей. Может, у них есть что-то.

И сейчас ему было всё равно, куда идти и что выяснять, лишь бы не оставаться в бездействии.

— Сестра, ну это прям совсем мерзко, фу, — возмущался Юэ в сознании Тэлли, когда она вспоминала, как молили о пощаде те лекари, которым она заливала в рот отвары, смешанные из разных бутыльков. Они не выдерживали, давились, кашляли, выблёвывая зелья обратно, и покрывали всё вокруг липкими, вонючими брызгами.

Но тут её накрыла резкая боль. Ноющая, тупая, она теперь всегда была с ней, словно спутница, впившаяся в кости. Кровь больше не останавливалась, и судя по цвету, вместе с ней сочился и гной. «Я словно гнию изнутри», — вдруг пронеслась мысль. Тэлли вздрогнула и, спохватившись, тут же скрыла своё сознание от Юэ, чтобы он не услышал её размышления.

Эти несколько дней боль стала её сестрой и наставницей, толкающей вперёд. Только благодаря ей Тэлли шла тропой смерти, не позволяя себе остановиться. Она убивала без жалости всех, кто откликался на это странное слово — фартарех. Эл иногда даже не успевал считать воспоминания, как Тэлли уже вонзала в них свой клинок. В оставшиеся ей дни Тэлли хотела забрать с собой как можно больше причастных к пустынникам. Мысль о том, что её путь к смерти будет вымощен трупами врагов, наполняла её странным, леденящим восторгом.

И боль подстёгивала её. Когда её тело охватывала новая волна мучений, она передавала её частичку врагам, заставляя их чувствовать то же, что ощущала она. Но немногие выдерживали передачу боли и страха через магию — разум ломался раньше, чем тело. Тогда Тэлли решила, что причинит им страдания собственными руками.

Нож Эла был идеальным для этой цели. Он подарил его ей давным-давно, ещё в горах, но лишь теперь его дар обрёл подлинное предназначение. Медленно рассекая кожу ещё живых людей, Тэлли вспоминала, как в той хижине резали её. Она пыталась представить, что испытывали мучители в тот момент, когда она кричала, срывая голос, — так же, как сейчас кричали её враги. Но ответ оказался неприятным. Ей нравилось то, что она делала. А значит, нравилось и им.

«Они породили монстра, похожего на себя, — промелькнула мысль. — Но после моей смерти монстров станет чуточку меньше».

И только эта надежда вела её вперёд. Тэлли, превозмогая боль, выискивала всё новых помощников пустынников. Но она понимала, что убивает лишь мелких исполнителей. Будь у неё время, она добралась бы до верхушки, обрубила бы все головы этой змее. Но иногда, просыпаясь после очередного кошмара, она ощущала, как тьма почти настигла её, идя по пятам.

«Возможно, мне осталось пара недель… Может, месяц, если продержусь на силе воли», — усмехнулась она.

Они сидели с Элом в таверне. Тэлли с трудом ела — каждый глоток давался через силу, боль нещадно скручивала её, сжимая грудь и отдавая в виски, но она знала: ей нужно питаться, чтобы оставались силы убивать. И вдруг она вспомнила недавние слова Юэ. Тогда, задумавшись о том, что её жизнь превратилась лишь в череду убийств, она вновь услышала от него предложение остановиться.

«Но это всё, что теперь есть в моей жизни. И этого они у меня не отнимут. Смерть стала моей жизнью», — поняла она. Даже зная, что это ненадолго и с лютой болью, но она всё же управляла своей судьбой. И впервые за долгое время ощутила странную, почти извращённую радость от осознания, что хоть что-то в её жизни зависит только от неё. Боль больше не была навязанной пыткой, как тогда, в хижине. Теперь это был её выбор.

— К кому ты хочешь пойти в первую очередь? — прошептал Эл. — Стражи или чиновники?

Тэлли бросила на него взгляд — он был без капюшона — и нахмурилась. Прежде такой красивый Эллиан теперь выглядел уродливо.

«Словно моё отражение».

Эта мысль давила на неё с новой силой. Она надеялась, что после её смерти охранитель сможет обрести покой. Может быть, уйдёт к своей травнице и, наконец, будет иметь её, когда вздумается, а не только тогда, когда Тэлли без сознания. Она не хотела вынуждать его приходить к ней. Пусть у него будет хоть что-то своё. Хоть что-то, что останется у него после её смерти.

«Но с таким лицом вряд ли он сможет найти себе женщину среди аури…»

Она тяжело вздохнула и уткнулась в миску, внезапно ощутив глухую, давящую вину.

Всё это случилось из-за неё.

Но смерть скоро всё решит.

— Стражи, — едва слышно проговорила она. — Убьём их и сразу к чинушам. Мы уже знаем, что стражи выполняли их поручения, так что можно не тратить на них много времени.

Она знала, что охранитель услышал.

Один из тех, кого они убили за последние дни, вывел их на чиновников Рокина — тех, кто ходил под лордом и прикрывал преступников, за которых платили пустынники. Они так и не выяснили, как именно пустынники использовали «отмытых» бандитов, но Тэлли было всё равно.

Любой, кто связан с пустынниками, должен умереть. Простая, непреложная истина. Она объясняла ей абсолютно всё.

Когда они добрались до Рокина, было уже за полночь. Внезапно в сознании Тэлли промелькнули какие-то размытые, странные воспоминания, связанные с этими улочками. Картинки просочились сквозь разум, ускользнули прежде, чем она успела уловить их суть. Только в груди сжался какой-то странный узел. Она сделала глубокий вдох, и узел мгновенно исчез, словно его и не было.

— Осторожно, — Эл внезапно дёрнул её за руку и резко потянул назад. — Троица, — прошептал он на ходу, уловив её непонимание.

Тэлли удивилась — они были всё ближе. И она терялась в догадках, кто окажется быстрее: смерть или троица? Кто первым настигнет её?

— Сестра, зачем ты такое говоришь? — услышала она голос Юэ. — Ты же знаешь, что я не смогу жить без тебя.

— Прости, Юэ, — извинилась она. — Просто мне это показалось забавным.

— В смерти нет ничего забавного, Тэлли.

— Есть, если смотреть на неё как на новый путь, как на новую жизнь.

— После смерти ничего нет. Тебя не станет, а твои близкие будут скучать по тебе, — не сдавался Юэ.

— Из близких у меня только ты и Эл, Юэ. И если я умру, то ты тоже умрёшь, а значит, скучать не будешь. А Эл получит долгожданную свободу от моей магии.

— Что за чушь ты несёшь! — разозлился брат.