«И я не забуду, – сообщил он пустынной лестнице. – Незабуду. Можете не сомневаться».

Эдди Уорбертон мел вестибюль и не поднял головы, когда Китонвыходил на улицу.

Его машина стояла с обратной стороны здания, но ему нехотелось теперь садиться за руль. Не то настроение. В таком состоянии того игляди продырявишь витрину какого-нибудь магазина своим «кадиллаком». Не осозналон и того, что направляется в обратную сторону от дома. Была четверть восьмогосубботнего утра, и он оказался единственным прохожим небольшого делового районаКасл Рок.

Он мысленно вернулся к тому первому вечеру на ипподроме вЛюистоне.

Казалось, поражение ему не суждено, он не сделал ни единойошибки. Стив Фрейзер проиграл тридцать долларов и заявил, что уходит последевятого заезда. Китон сказал, что, пожалуй, задержится. Он почти не виделФрейзера и едва ли заметил, как тот ушел. Только подумал, как хорошо, что никтоне стоит рядом и не нудит: Умник – то. Умник – се. Он терпеть не мог своегопрозвища, и Стив, безусловно, это знал, поэтому твердил все время.

На следующей неделе он приехал уже один и проиграл на шестьдесятдолларов больше того, что выиграл впервые. Но это на него не произвеловпечатления. Хотя он и вспоминал кипы денег, которые видел во время первогопосещения, но дело было не в деньгах, не только в них, во всяком случае.

Деньги были всего-навсего символом, который ты уносил ссобой, символ того, что ты был здесь, был частью этого грандиозногопредставления Больше всего его увлекало возбуждение, появлявшееся сразу призвуке гонга, когда раскрывались с сочным скрипом ворота и диктор объявлял: «Старррт!»Его вдохновлял рев толпы, когда лошади заходили на третий круг, мчались на своидьявольские перегонки и безумный вой трибун, когда шел круг четвертый ифинишная прямая. Это была жизнь, о, это была настоящая жизнь! Это была такаяжизнь… можно сказать, даже опасная.

Китон решил покончить с этим. Его собственный жизненный курсбыл тщательно выверен. Он собирался занять должность городского головы, кактолько Стив Фрейзер даст слабинку, а еще лет через пять-шесть перейтипрямехонько в Палату Представителей. А потом, кто знает? Правительственныйкабинет не так уж недосягаем для человека честолюбивого, способного издравомыслящего.

Вот где таилась основная беда ипподрома Он понял это несразу, но все же понял. Ипподром был местом, где люди платили деньги, бралибилет и… теряли здравый смысл. Китон в собственной семье насмотрелся безумств итеперь не слишком хорошо себя чувствовал от перспективы, предлагаемойипподромом. Это была глубокая яма со скользкими краями, западня, мышеловка,заряженный пистолет со снятым предохранителем. Появившись там, он не мог себязаставить уйти, пока не закончится последний заезд. Он знал это. Уже пытался.Однажды дошел почти до самых турникетов на выходе, как нечто в самой глубинесознания, сильное, властное, непреодолимое и подлое одержало верх и повернулоего обратно. Китон боялся окончательно разбудить эту гнусную рептилию. Уж лучшепусть дремлет.

Так он жил три года. Затем в 1984 году Стив Фрейзер ушел вотставку, и Китон занял его место. Вот тогда и начались истинные несчастья.

Он отправился на ипподром, чтобы отпраздновать свою победу,но остановиться в праздновании вовремя не смог. Задержавшись у двухдолларовогоокошка, махнул на него рукой, приостановился у пятидолларового, но ненадолго, инаправился к десятидолларовому. В тот вечер он проиграл сто шестьдесят долларов(больше, чем то, на что рассчитывал – жене на следующий день сказал, что проигралсорок – но не более того, что мог себе позволить.

Вовсе нет.

Вернувшись через неделю для того, чтобы отыграться и свестиконцы с концами, почти этого добился. Но почти!

Ах, это каверзное слово – почти. Так же как он, почти дошелдо выхода с ипподрома. Еще неделю спустя он проиграл двести десять долларов.Подобная брешь в семейном бюджете не ускользнула бы от внимания Миртл. Поэтомуон позаимствовал небольшую сумму из городской казны, чтобы покрыть семейнуюнедостачу. Всего сто долларов. Ерунда.

А потом все покатилось. Стены ямы покрылись скользкой грязьюи выбраться из нее, коль уж попал, не представлялось возможным. Это былприговор. Ты мог карабкаться, изо всех сил цепляясь зубами и ломая ногти, нодобивался лишь того, что падение замедлялось, а агония затягивалась, усугубляямуки.

Лето 1989 года стало таким периодом, который окончательнозамуровал выход из лабиринта. Летом бега работали ежевечерне, и Китон занималсвое место у барьера всю вторую половину июля и август. Миртл поначалу решила,что Китон использует бега в качестве отговорки, а на самом деле завел себедругую женщину. Вот смеху-то! У Дэнфорта не встало бы, если бы сама Диана сошлас небес в распахнутой тоге и с табличкой на шее: «Трахни меня, Дэнфорт». Однамысль о том, насколько глубоко он залез в государственную казну, заставила егонесчастный стручок сморщиться до размера карандашного грифеля.

Когда Миртл в конце концов выяснила, что причиной отсутствиямужа действительно являются бега, она вздохнула с облегчением. Во-первых, егоотсутствие освобождало дом от назойливого тирана, коим являлся Китон в халате ишлепанцах, а, во-вторых, денег он проигрывал не слишком много, как решилаМиртл, проверяя чековые книжки. Просто Дэнфорт, наконец, в солидном возрастенашел себя хобби.

Всего лишь лошадиные бега, вспоминал Китон, шагая по МейнСтрит, руки глубоко в карманах пальто. Он издал короткий, но диковатый смешок,который наверняка заставил бы прохожих, если бы таковые имелись, повернутьголовы.

Миртл тщательно следила за расходами. Мысль, что Дэнфорт могпосягнуть на их долгосрочный вклад, то есть накопления всей совместной жизни,ей даже в голову не приходила. Как и то, что агентство Китон Шевроле находитсяна грани краха, поскольку оно было собственностью одного Дэнфорта. Она проверялачековые книжки и расходные счета. Она была общественным ревизором.

Когда речь идет о растрате, общественный ревизор можетоказать даже большую услугу, чем… но сколько веревочка не вейся, конец у нееесть.

Конец веревочки, принадлежавшей Китону, показался осенью1990 года. Он собрал все свои силы и мужество для последнего рывка. И позакромам поскреб, в расчете окупить все на очередных бегах. Он даже букмекеранашел, который помог ему сделать такую ставку, каких не знал ипподром.

Но Фортуна и на этот раз отвернулась от него. И после этого,нынешним летом. Преследователи окончательно распоясались. Раньше они всего лишьиграли с ним в кошки-мышки, а теперь замышляли настоящее убийство, и ДеньВозмездия был не за горами – 17 октября.

Я Им не дамся, думал Китон, со мной еще не все кончено. Уменя еще имеется в запасе пара козырей.