Женской руки, обожжённой до самой кости.

Едва не уронив костыль, Лора в ужасе зажала открывшийся в немом крике рот ладонью. Не шуметь. Нельзя шуметь, и для этого приходилось дышать поглубже, втягивая запах больничного хлора. Тело онемело, а глаза жадно смотрели вслед уехавшей дальше каталке, пока со стуком колёсиков не выехала третья. Сколько, сколько же их, чёрт побери?!

«Двадцать два. Двадцать два вместе с отданной им твоими руками девчонкой», – острым жалом воткнулось в затылок ужасающее понимание, едва не вызвавшее панический всхлип.

Отчаянно дрожа, Лора продолжала придерживать дверь, когда у стойки ресепшен раздался звонок внутреннего телефона больницы. К нему быстро подошла сестра Милс, отдав очередную каталку с телом санитарам.

– Да, доктор Браун, – сладко защебетала она и активно закивала: – Непременно. Нет, с такой дозой точно не проснётся. Хорошо, сейчас привезём, – положив трубку, она повернулась ко второй медсестре: – Дороти, ещё двадцать третья палата.

Взмокшие пальцы соскользнули с дверной ручки, паническая волна ухнула в онемевшие ноги. Наплевав на рюкзак с вещами и со стуком отбросив костыль, Лора вывалилась в коридор, на ходу вынимая револьвер. Она безжалостно наступала на продырявленную ногу, но что такое нога, если тебе хотят вырезать нечто куда более жизненно важное?!

– Стоять! – вскинула она оружие, взводя курок с оглушающим щелчком. – Не подходите!

– Фрау Вебер, что вы…

– Стойте, где стоите, – выплюнула Лора, скачущими шагами пятясь к спасительной лестнице. Никаких лифтов – их легко задержать. Бежать, бежать, бежать.

Покорно подняв вверх руки, замерли сестра Милс и её коллега, с недоумением переглядывались санитары. Весь коридор был заставлен каталками с накрытыми простынями телами. Худыми силуэтами, и Лора отлично понимала, что это те самые нелегалы, приплывшие в пятницу в Толлерорт на ржавой барже. Михель был чертовски прав. Они – мясо. Только их куски стоят дороже, чем колбаса от Вайса. Лишь бы самой не стать телом на операционном столе.

– Фрау Вебер, прекратите, – улыбнулась ей сестра Милс и шагнула вперёд, вынуждая Лору через стон боли ускорить продвижение назад. – Вернитесь в палату. Мы о вас позаботимся.

Вместо ответа окинув лживую тварь уничтожающим взглядом, в котором пожелала ей всех костров ада, Лора наконец добралась до лестницы и едва не покатилась вниз, лихорадочно сжимая револьвер. Инстинкт добычи, такой знакомый с детства, гнал её по ступеням и блокировал боль в протестующем бедре, и она уже чувствовала, как пропитываются кровью бинты. К чёрту. Спасти свою шкуру, за которой кинулись санитары: она слышала их громкие голоса и топот, и они не давали сбавить темп.

Оставив позади лестницу, Лора рванула к выходу – нога то и дело подворачивалась, не желая шевелиться так быстро. Так ей не уйти. Развернувшись, она не глядя пальнула из револьвера в стену, предупреждая, чтобы за ней не гнались. Грохот выстрела эхом отдал в тишине больницы, послышались через нарастающий гул в ушах ругательства. Но убегая к центральному выходу, Лора уже не слышала за собой погони. От бега треснутое ребро буквально скрипело, задерживая каждый вдох – может, именно поэтому так стремительно расплывалось всё перед глазами. Шаг. Боль. Шаг. Скулящий стон и мокрый бинт. И вот он, долгожданный поток холодного ночного воздуха, лишь усиливший мутность пляшущей картинки.

– Лора! – долетел до неё полный паники крик, заставивший с надеждой вскинуть тяжёлую голову. От облегчения лёгкие развернулись во всю силу, грозя разорвать её на части – сквозь пелену боли и слепящий свет фонарей она увидела несущегося к ней через парковку Рика.

Остановить немеющие ноги уже не получилось, они лишь ускорили шаги, приближающие её к спасению. Потому что слепая, безоговорочная вера долбила ей в висок: до безопасности лишь пара метров. Он – её безопасность. Лора улыбалась этому пониманию так безумно, будто её заразили медсёстры, но на самом деле сердце рвалось выскочить из-за стонущих рёбер от сжимающей его радости. Эта доза дофамина окончательно заблокировала нервные окончания в бедре, и мышцы сдались: подкосившись, она повалилась на асфальт, но сильные руки успели поймать, не дав упасть.

– Ты здесь, – всхлипнула она, как утопающий, цепляясь за плечи под курткой-камуфляжем.

Некогда думать: в оливковых глазах Рика было столько облегчения, смешанного со страхом, он так жадно поймал её длинный выдох, что тело само подалось вперёд, прильнув к нему со всей возможной доверчивостью. Кокон надёжности окутал через мужские руки, через проходящую боль, заглушённую беспорядочно запрыгавшим пульсом. Ещё ближе. Туда, за чёртову лопающуюся от натяжения стену, за взрывающиеся барьеры, под торжествующий звон в ушах, в застывшее мгновение. Прижаться губами к его губам, дрожа от того, как крепко Рик обвивал талию и как звал её горящей у радужки охрой. Не упасть, а отдать – ведь он держит и будет держать. Ощутить на щеке жар его дыхания, на языке – лёгкую горечь табака. Разрывающий мир восторг, настойчиво утаскивающий сознание во тьму. Ещё хотя бы секунду. Впитать отчаяние, с которым он отвечал на её порыв. Превратить горечь в топлёную карамель оттаявших чувств.

И окончательно обмякнуть в этих руках, сдавшись во власть ослепляющих звёзд, водящих хороводы перед зажмуренными глазами. Теперь можно. Потому что он рядом.

Сухой жар на лице. Коротко прижавшаяся к щеке большая и горячая ладонь с трудом, но вытащила сознание из темноты. Лора слабо моргнула, через нещадный гул в висках пытаясь осознать себя, ощутить слишком невесомое тело. Привычное кожаное сиденье и пропахший бергамотом и бензином салон. Облегчённый выдох. Безопасность.

– Лора? Слышишь меня? – глухо, как-то прерывисто позвал её голос Рика, будто он ещё не мог отдышаться, но уже успевал рулить стремительно мчащим по ночным улицам «Фольксвагеном».

– Да, – хрипло отозвалась она, на миг прикрыв глаза от слепящих огней светофора. С возвращением в сознание вернулась и боль: ноющее ребро, ватная голова, а главное, пульсирующая от натяжения кожа у ниток на бедре. Вновь обдавший льдом вены страх оказался ещё сильней. – Мы… ушли? Они не едут за нами? – с надеждой посмотрела она на Рика, и он перехватил её тревожный взгляд. Даже этой недолгой секунды Лоре оказалось достаточно, чтобы понять: до безумия страшно не только ей. Однако вся темнота каким-то невероятным усилием погасла в успокаивающей нежности, с которой светились в полумраке оливковые глаза.

– Всё хорошо. Никакой погони нет, я сразу отнёс тебя в машину. Ты и без сознания была не дольше минуты, – длинный, тяжёлый выдох, вновь смотря лишь на дорогу: – Как себя чувствуешь? Как нога? Швы целы?

Лора чуть подтянулась на сиденье, и от движений по телу прошла новая волна раздражающей слабости. Похоже, ещё не восстановившемуся после вливания плазмы организму было рано совершать такие дерзкие марафоны. Чуть заметно трясущейся рукой она прощупала ткань спортивных штанов и тихо прошипела, почувствовав липкую влагу.